98 
— Кого ты хочешь обмануть, мой мальчик? — вздохнул амнис — Думаешь, я не понимаю. Не пора ли отступиться и жить полноценной жизнью?
— Я хочу знать, «кто и почему», Стэфан. Я не смогу забыть случившееся. Освобождение от этого придет, только когда я решу загадку. Иначе не будет мне покоя до самого Изначального пламени.
— Ты внушил себе это, — мягко возразил мой собеседник.
Анхель тут же «сообщила», что тот говорит чушь. Она понимала меня чуть лучше, и у них сразу же завязался очередной спор.
Я вышел из комнаты и направился на кухню под грохот строительных молотков. Мастера пытались привести мой дом в порядок. Не знаю, где их нашел Бласетт, но стройка началась с пяти утра — работники устанавливали новую входную дверь и стекла, пытались убрать следы пуль и крови.
Полли сегодня была в очень дурном настроении, гремя кастрюлями и сковородками сильнее обычного. Вчера, на свою беду, к ней на кухню заглянул один из бандитов. Моя четы-рехрукая кухарка сделала из него прекрасную отбивную, разве что специями не посыпала, но приготовленное ею коньячное безе оказалось безнадежно испорчено.
— Даже не думай меня утешать, — сказала одна из двух голов махорши. — Только Всеединый ведает, как я зла. Покуситься на дом чэра! Такого я не припомню. Что происходит в Рапгаре и куда смотрят власти, если какие-то мерзавцы осмеливаются на такое?!
— Ты не видела Эстер? — спросил я вместо ответа. Обычно стафия все свободное время проводила на кухне, возле большой печи. Но сейчас ее не было.
— Опомнился! — буркнула повариха, неодобрительно на меня покосившись, и швырнула на сковородку отбивную чуть сильнее, чем требовалось. — Давно пора с ней поговорить. Наверху она. В кладовке.
Громко ворча, Полли принялась за готовку, дав понять, что сегодня она никому не рада. Я убрался с ее кухни, на ходу стянув с тарелки одну из тыквенных оладий, и поднялся на последний этаж, где находились нежилые комнаты, вход на чердак и большая кладовка, заваленная пыльным и покрытым паутиной барахлом, доставшимся мне в наследство от предков.
Эстер облюбовала кладовку в качестве своей комнаты, хотя, по словам Стэфана, еще сто лет назад она предпочитала чердак, который был не таким пыльным и гораздо более просторным.
Из-за рассохшейся, застекленной мутным стеклом двери раздавались тихие стоны и подвывания.
— Эстер, — сказал я, постучав. — С тобой можно поговорить?
В кладовке тут же стало тихо. Я подождал несколько секунд, но она не спешила мне отвечать. Зная, что дверь не заперта, я, как вежливый чэр, не собирался входить без приглашения несмотря на то, что являлся владельцем этого дома от подвала до чердака.
— Послушай, тебе не в чем себя обвинять. С той стороны раздался громкий всхлип.
— И тебе совершенно нечего расстраиваться, а уж тем более переживать. Никто ни в чем тебя не винит.
— Я не справилась! — Голос у фамильного призрака был глухим от рыданий. — Подвела вас, господин!
— Ну полно! Если бы не ты, они добрались бы до нас гораздо быстрее, чем мы смогли опомниться. И уж Бласетт бы точно не пережил вчерашний вечер. Так что ты просто молодец.
Дверь медленно распахнулась и я, сочтя это за приглашение, вошел в кладовку. Последний раз я приходил сюда в возрасте тринадцати лет, когда Грегори, наш прежний дворецкий, спрятал среди запыленных ящиков мою рогатку. С тех пор кладовка не сильно изменилась, разве что стала еще более пыльной, чем прежде. Единственное окошко, небольшое и заросшее старой паутиной, едва-едва пропускало свет. Так что мне стоило большого труда разглядеть стафию.
— Вся моя жизнь после смерти посвящена этому дому и тем, кто в нем живет, чэр. — Голос у призрака был необычайно тих. — Ваш предок был добр ко мне. Даже несмотря на темный ритуал и то, что в первое мгновение кажется кощунственным. Он дал мне шанс жить дальше и видеть, как снова и снова приходит осень, как меняется город и те, кто живет в нем. Мои кости, моя душа, вся я, целиком, без остатка, принадлежу этому дому. Я — это он.
Два огненно-красных глаза-уголька мигнули в полутьме.
— Видит Всеединый, с которым мне никогда не встретиться, я стараюсь верно служить и выполнять свои обязанности, господин.
— Я знаю это, Эстер, — осторожно ответил я.
Она впервые была столь откровенна со мной, и я затаил дыхание, опасаясь, что стафия вновь закроется, словно устрица в раковине.
98 
