47 
— Одобряю! — согласилась с предложением Катька.
Дашке пришлось «подробничать» рассказом о проведенных двух уже днях. Но она не обмолвилась и намеком про переживание чувства прекрасного, которым, казалось, переполнено все внутри, это представлялось ей настолько глубоко личным, интимным, тем, чем не делятся ни с кем.
— Так что?.. — спросила Катька. — Он тебе нравится?
— Он мне нравится, — утвердила Даша.
— И-и-и? — настаивала на продолжении сестра.
— Завтра мы едем в Геную, — не поддалась Дашка.
— И-и-и? — повторила Катька.
— Не надо «и», Кать, — попросила усталым тоном Дарья. — Я наслаждаюсь моментом. Он тоже. И это совершенно необычно, странно, как кисейное кружево прошлого, и здорово.
— И наслаждайся, Дашенька, — проникновенно пожелала Катя. — Наслаждайся!
И была их сказочная Генуя! Одна на двоих! Господи, как же это было необыкновенно!
Дарья очень любила этот город и не могла удержаться, делясь с Власовым этим чувством, эмоциями, рассказывая его историю, про здания, известных людей, исторические события.
Он внимательно, с большим интересом слушал, задавал вопросы, и его фирменная, немного снисходительная кривая улыбка не сходила с губ, сводя Дашку со всех умов, а в серо-голубых глазах плескался смех.
Она остановилась у витрины магазинчика, увидев шелковую, прозрачную шаль в серо-голубых тонах, с рисунком, изображавшим Геную, и засмотрелась, а Власов останавливаться не стал, зашел в магазин, купил эту шаль и принялся наматывать Даше на голову.
— Вы сегодня без шляпки, сейчас соорудим защиту от солнца.
Накрутил что-то невообразимое, Дашка хохотала, разглядывая себя в витринах, пока ветер не сорвал шаль с головы, и они побежали догонять, а поймал пожилой итальянец и вручил Даше со словами:
— Прекрасное обрамление для прекрасной синьорины, — и, поклонившись уважительно Власову, пошел дальше.
А Дашка тянула за собой Власова по улочкам, лесенкам, переулкам узеньким между домами, на площадь, где давали представление мимы и уличные циркачи, девочка играла на скрипке. И Дарья засмотрелась, а Власов куда-то исчез на несколько минут, вернулся и вручил ей расшитый веер и мороженое.
Мороженое стремительно таяло, Дарья сунула ему:
— Помогайте!
Он откусил большой кусок, Дарья запихала остатки себе в рот, и они смотрели друг на друга шутливо-перепуганными взглядами, проглатывая холодную массу, и пошли запивать горячим кофе.
И снова бродили, взявшись за руки, так естественно и романтично, и Дашка рассказывала, он слушал, они немного дурачились, шутили, заходили в старинные лавочки и магазины. Потом долго сидели на лавочке, любуясь потрясающей красоты видом. Гуляя, набрели на понравившееся обоим уютное кафе и решили там пообедать.
И в этом дне было столько хрустальной прозрачности, запаха, биения Средневековья и чего-то необычно нежного в них самих.
Она уговорила Власова на небольшую обзорную экскурсию на катере вдоль берега, где Дашку неожиданно отчитала на хорошем русском языке экскурсовод, и они хохотали до слез, сбежав на верхнюю палубу.
Дашка, как в сказке, ощущала непроходящую восторженную радость, легкость, которую, точно знала, Власов полностью с ней разделял, переживая те же чувства.
Он веселил ее до слез, рассказывая забавные истории, и засыпал подарками, игнорируя ее отказы и даже одно одноразовое выступление с серьезным видом, бесполезную попытку остановить его покупную необузданность.
Она видела, понимала, что он получает небывалое удовольствие от ее удивления-радости и благодарного приятия, когда вручал ей то маленькую марионетку-танцовщицу, то букетик цветов, то местные сладости, то замысловатый серебряный браслетик, еще один букет, понравившийся ему, и какую-то немыслимую кучу разнообразных сувениров с тематикой Генуи, и куклу для Лизы…
Пока Дашка не взмолилась прекратить все это!
На обратном пути в такси они заснули, переполненные эмоциями, уставшие от хождения, и проспали почти всю дорогу, и Дашка улыбалась во сне, положив голову ему на плечо и вдыхая его запах.
Ей тоже очень хотелось преподнести ему нечто необыкновенное, красивое, и она решила показать Власову чудесное место, в которое сама влюбилась с первого взгляда, и она заторопилась предложить, когда они прощались с ней традиционно у калитки. Он охотно согласился, поцеловал ей руку, завалил пакетами, букетами, придержал для нее калитку, пропуская.
47 
