21 
Кирилл без особого успеха продолжал воевать с губной помадой. Некогда белый платок в его руках приобрел всевозможные оттенки пурпурного, красного, розового и лилового цветов.
— Говорят, в Барселоне есть группа русских эмигрантов, называющих себя "Ебаньки", — произнес Пабло, надеясь, что возвращение к работе избавит его от навязчивых мыслей о прелестях русских красоток. — Не слышали про таких? Чем они занимаются?
— Ваньку валяют, — рассеянно ответил Барков и, вывернув платок наизнанку, продолжил тереть лицо.
— Валенки валяют? — изумился Монтолио. — Это бизнес русских эмигрантов?
— Не валенки, а Ваньку, — поправил Кирилл. — Есть такое выражение. Ваньку валять — то же самое, что дурью маяться. Ебаньки на то и Ебаньки, чтобы Ваньку валять. Им это по штату положено.
Опухоль на брюках лейтенанта стала потихоньку спадать. Мозг агента, не слишком хорошо знакомого с русским сленгом, с трудом переваривал полученную информацию.
— А что они делают, когда не валяют Ваньку?
— Так, клубятся понемногу, пьют, — пожал плечами Кирилл.
Он понял, что придется умываться. Основная часть помады стерлась, но его лицо казалось покрытым тонким слоем разноцветных румян. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь посетитель принял его за гомосексуалиста.
— Клубятся? — упавшим голосом повторил Монтолио.
С улицы донесся свист, стоны, восторженный рев и гортанные восклицания на арабском языке.
— У мавров что, праздник? — удивился Пабло, отвлекаясь от мучительных размышлений о том, каким именно образом клубятся Ебаньки.
— Нет, — покачал головой Кирилл. — Радостные крики мусульман свидетельствуют о пришествии Крусиграмы.
Лейтенант прикрыл глаза, напомнив себе, что секретный агент не должен терять голову ни при каких обстоятельствах. Сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы ее потерять.
— Пришествие кроссворда? — слабым голосом переспросил Монтолио. — Как такое может быть?
— Сейчас увидите, — сказал Барков, жалея о том, что так и не успел смыть с лица остатки помады.
— О! — произнесла вошедшая в магазин Мария Гриценко, с удивлением глядя на нарумяненные щеки продавца.
— О! — прохрипел Пабло, не в силах оторвать округлившихся глаз от бюста седьмого размера, отчаянно рвущегося на волю из необъятного декольте хохлушки.
Он перевел взор чуть ниже и тихо застонал.
— Мне бы кроссворд, только новый, — сказала Мария.
— Разумеется, — ответил Кирилл.
Пока он рылся в стопке брошюрок, Крусиграма, тихо мурлыкая популярную песенку Энрике Иглесиаса, соблазнительно покачивала бедрами в ритме румбы. Делая вид, что рассматривает аудиокассеты, краем глаза хохлушка внимательно наблюдала за выражением лица Пабло.
Навязчивой мечтой Марии было выйти замуж за богатого испанца, но практичные аборигены, хоть и теряли голову при виде сногсшибательных форм девушки, всячески избегали уз Гименея.
— Полтора евро, — сказал Барков, протягивая Крусиграме книжечку.
— Вот, возьмите.
Деньги перекочевали в ладонь продавца. Засунув кроссворд в сумочку, Мария выплыла из магазина.
Кирилл неторопливо ссыпал монетки в висящий на поясе кошелек и повернулся к стойке с видеокассетами. Обнаружив в самом углу последний экземпляр "Бешеного против Отмороженного", Барков с удовлетворенной улыбкой повернулся к испанскому покупателю.
— Нашел, — сказал он.
Улыбка Баркова увяла. Испанца в магазине не было. Выглянув на улицу, Кирилл заметил лишь спину странного покупателя, заворачивающего на улицу Кармен.
Водворяя кассету на место, Барков думал о том, что испанцы — весьма своеобразные люди.
* * *
Совок встретился с Русланом в кафе "Боске де адас" — "Лес фей", расположенном рядом с Рамблой. Кафе это было в своем роде уникальным. Главный зал представлял собой самый настоящий зачарованный лес с вздымающимися к потолку дуплистыми стволами могучих деревьев. В глубине зала журчал ручей, на берегу которого, поджав под себя ноги, сидела прелестная обнаженная фея с длинными распущенными волосами. Среди деревьев прятались гномы и эльфы, под потолком летела на помеле колдунья в черном остроконечном колпаке.
Царящий в зале сумрак не позволял толком разглядеть лица посетителей. Если бы не тяжелый запах табачного дыма, насквозь пропитавший плохо проветриваемое помещение, ничто не нарушало бы иллюзию обступившего их со всех сторон таинственного колдовского леса.
21 
