20 
— Посетитель очень настойчив, — сказал Альфред.
— Как и ты, — буркнул я себе под нос, направляясь к двери.
— Она в гостиной, — сообщил Альфред и собрался уходить.
— Стой! — крикнул я. Могла ли это быть… Катерина? Против моей воли сердце мое учащенно забилось.
— Сэр? — Альфред остановился на полпути.
— Я выйду.
Я быстро плеснул на лицо воды из стоявшего в углу таза и руками пригладил волосы, убирая их со лба. Веки мои все еще были припухшими, и крошечные лопнувшие сосуды делали белки глаз красными, но я больше ничего не мог сделать, чтобы вернуть себе привычный облик.
Я шагнул в гостиную, и тотчас мое сердце наполнилось разочарованием. Вместо Катерины я увидел ее служанку Эмили, сидевшую в углу на красном бархатном стуле с высокой спинкой. У нее на коленях стояла корзина с цветами. Она поднесла одну маргаритку к носу и нюхала ее с таким видом, будто бы больше ничего в мире ее не интересовало.
— Здравствуй, — сухо поздоровался я, придумывая подходящий предлог, чтобы улизнуть.
— Мистер Сальваторе. — Эмили встала и присела в реверансе. На ней было скромное белое платье с фестонами и капор, ее гладкая темная кожа лоснилась. — Мы с хозяйкой разделяем вашу скорбь. Она просила передать вам вот это. — Она протянула мне корзину.
— Благодарю, — сказал я, принимая цветы, рассеянно поднес к носу ветку сирени и вдохнул ее аромат.
— Я бы лечила вас этим, а не стряпней Корделии, — заметила Эмили.
— Откуда ты об этом знаешь? — удивился я.
— Слуги болтают. Но боюсь, что, чем бы Корделия вас ни кормила, это принесет больше вреда, чем пользы. — Она выдернула из корзины несколько цветков, соединяя их в букет. — Маргаритки, магнолии и цветок сердца помогут вам выздороветь.
— «А анютины глазки помогут мне думать?» — спросил я, цитируя шекспировского «Гамлета».
Произнося эти слова, я понял, что сглупил: необразованная служанка наверняка не сможет понять, о чем я.
Но Эмили только улыбнулась.
— Никаких анютиных глазок, хотя моя хозяйка упоминала о вашей любви к Шекспиру. — Вынув из корзины веточку сирени, она вставила ее мне в петлицу.
Я поднял корзину и сделал глубокий вдох. Пахло цветами, но не только; присутствовал и тот опьяняющий аромат, который я ощущал только возле Катерины. Я снова вдохнул, чувствуя, как медленно уходят в небытие смятение и тьма последних дней.
— Я знаю, что все это очень необычно, — произнесла Эмили, прерывая мои грезы, — но моя хозяйка желает вам только добра. — Она кивнула в сторону кушетки, приглашая меня присесть. Я послушно сел и посмотрел на нее. Она была замечательно красива и держалась с такой грацией, какой я прежде ни у кого не видел. Ее жесты и манеры были столь продуманны и неторопливы, что возникало впечатление ожившей картины. — Она бы хотела увидеться с вами, — сказала Эмили после минутной паузы. Лишь только эти слова слетели с ее губ, я понял, что этому не бывать. Сейчас, когда я сидел в гостиной с посторонним человеком при свете дня, а не блуждал в потемках моих собственных мыслей, все встало на свои места. Я был вдовцом, и моим долгом было оплакивать Розалин, а не свои мальчишеские фантазии на тему любви с Катериной. Кроме того, Катерина была лишь прелестной сиротой, не имевшей ни друзей, ни родных. Этому не бывать никогда.
— Мы виделись. У Розалин… на похоронах, — сухо ответил я.
— Это было выполнение светских обязанностей, — заметила Эмили. — Хозяйка хотела бы где-нибудь повидаться с вами наедине. Когда вы будете к этому готовы, — торопливо добавила она.
Я знал, что мне следует сказать, знал единственно правильный ответ, но не мог его вымолвить.
— Я подумаю, но в своем теперешнем состоянии, боюсь, я не настроен на прогулки. Будь так любезна, передай своей хозяйке, что я сожалею, хотя без компании она не останется в любом случае. Я уверен, мой брат будет рад сопровождать ее, куда бы она ни направилась, — проговорил я, почти физически ощущая тяжесть сказанных слов.
— Да, ей очень нравится Дамон. — Она подобрала юбки и поднялась. Я тоже встал и тотчас же почувствовал, что, хотя, я и выше ее на голову, ее сила намного превосходит мою. Это было странное чувство, хотя в целом оно не казалось неприятным, — но невозможно противостоять истинной любви.
С этими словами она скользнула за дверь и пошла через сад, и маргаритка в ее волосах теряла на ветру свои лепестки.
20 
