очень нудно 
133 
– Русские женщины, – говорил он, – ежегодно производят полмиллиона детей… будущих солдат! Россия – не союзник, это мой главный соперник, и, пока она не подчинилась моим планам, я не могу двигаться далее. – Подумав, он добавил: – А если я не двигаюсь, я сразу падаю…
Сверхсекретный план нападения на Россию был закончен 4 марта, и этот документ скоро лежал на столе кабинета русского императора в Зимнем дворце! (Наш маститый историк Евгений Тарле писал о миссии Чернышева, что этот ловелас, внешне легкомысленный, узнавал в Париже такое, что Талейрану с Нессельроде и во сне даже не снилось.)
* * *
По магистралям Франции днем и ночью катили почтовые дилижансы, окрашенные в зеленый цвет – цвет империи, цвет мундира Наполеона, на их лаковых боках, казалось, не хватало лишь золотистых пчел… Францию было теперь не узнать! Страна раскинулась на 130 департаментов, вобрав в себя области соседних народов. Голландию Наполеон счел французской землей на том основании, что в голландской почве обнаружены следы выноса ила из французских рек. Франция становилась похожа на придаток той империи, которую Наполеон склеил из покоренных земель. Понимая всю несуразность этого казуса географии, он просил называть его «императором Запада», а Францию – «старыми департаментами», при этом «новые» кормили и обслуживали «старые». Бравый маршал Даву, командуя в ганзейских городах Гамбурге, Любеке и Бремене, именовал свой округ еще проще: «Мы живем в тридцать второй дивизии…» Военный абсолютизм всегда ужасен! Покоренные народы сами и оплачивали работу той гигантской машины, которая их же и покоряла. Какой там Пипин Короткий? Какой еще Карл Великий? Наполеон превзошел всех: его империя разлеглась от Лиссабона до Варшавы, от берегов нынешней Югославии до границ Курляндии, Польша – передовой форпост, придвинутый вплотную к рубежам России. Но уродливая экономика Франции, подчиненная лишь войнам, погружала страну в глубокие кризисы, из которых, казалось, не было выхода. Элита промышленности, торговли и банков просила Наполеона ослабить гнет континентальной блокады.
– Если вам так тяжело живется, я могу поправить ваши делишки… взятием Москвы, Риги и Петербурга.
– Ваше величество изволите шутить?
– Нет. Каждый кризис – отличный повод к войне…
Бертье отъехал в Вену, где во время обручальной церемонии изображал отсутствующего жениха (Наполеону ведь некогда заниматься такими пустяками!). Невесте был вручен миниатюрный портрет «императора Запада», осыпанный бриллиантами на сумму в полмиллиона франков. Мария Валевская готовилась к родам, ее беременность служила для Наполеона вернейшим залогом того, что он еще способен быть отцом. Обладая работоспособностью пчелы, император временами развивал чудовищную энергию, но иногда уже впадал в нездоровую сонливость… Брак с молоденькой принцессой оживил Наполеона, и он еще никогда не был так любезен с Меттернихом:
– Дочь вашего императора вернула мне приятное ощущение молодости. Я никогда не забуду вашей услуги.
– Вена отдала вам самое драгоценное, что она имела, – отвечал Меттерних, после чего добавил, что Россию пора удалить и с Дуная, и с берегов Черного моря.
– Если вы желаете воевать с Россией, – бодро откликнулся Наполеон, – я не останусь нейтрален…
Для Меттерниха этих слов было достаточно, чтобы проникнуть в тайные умыслы Наполеона, и вечером во дворце посла Шварценберга он сделал вывод, что можно готовить бумаги для австро-французского союза – против России:
– Мы удивим ее нашей черной неблагодарностью…
По случаю бракосочетания Наполеона с Марией-Луизой во дворце австрийского посольства готовили празднество. В саду была сделана для танцев пристройка – большая закрытая галерея, наскоро сколоченная из досок, но украшенная тканями и растениями. Среди множества богачей парижского бомонда Куракин выделялся золотым кафтаном, который был сплошь облицован крупными бриллиантами. Жену своего консула, кокетливую красотку Лабенскую, он удивленно спрашивал:
– Душенька, почему на меня все так смотрят?
– Пытаются оценить, князь, сколько деревень с мужиками продали вы, чтобы ослепить всех своим кафтаном.
– А я и сам не знаю, – вздохнул Куракин…
Из-за болезни ног князь двигался, как черепаха, сверкая подобно языческому идолу. Полина Шварценберг объявила гостям, что бал откроется венским вальсом – парою Наполеона с молодой императрицей. Куракин сказал Лабенской:
133 
