очень нудно 
52 
Словно в ответ на воодушевляющую песнь, ветер надул парус. Пираты одобрительно загомонили. Эгир и его жена Ран услыхали их песню и ответили им. Викинги громко возблагодарили богов — и перестали грести.
«Слава бессмертна!» Джек вдруг осознал, что глубоко тронут. И разозлился не на шутку. Как можно сочувствовать этим кровожадным мерзавцам? Ему же полагается их ненавидеть! Но — как-то не получалось…
«Твоя защита развеяна в пыль, объяснял ему Бард когда-то давным-давно. — Теперь всё, от судьбы выпавшего из гнезда птенца до грозной красы ястреба, что камнем падает на него с небес, будет проникать тебе в самую душу, Жаль. К такому количеству реальности ты еще не готов — но что есть, то есть».
Если это и есть реальность, то невысоко же я ее ставлю, — сообщил Джек ворону. Отважное Сердце задумчиво склонил голову набок. — Вот теперь можешь слетать обсушить крылья, — разрешил мальчик. — Эх, кабы и всё остальное высушить с той же легкостью!
При виде отсыревших мешков с зерном у нею упало сердце. Сверху их худо-бедно защитила промасленная ткань, но затекшая снизу вода погубила запасы Хлебы размокли. Сушеная рыба размякла и насквозь пропиталась водой. Бобы уже набухали. Джек подумал о поселянах, которые трудились от зари дотемна, чтобы вырастить и собрать урожай, и которых в результате перебили и ограбили викинги, — и ему отчаянно захотелось сломать весло о голову Олафа Однобрового.
Вся еда пропала. Столько жестокости — а к чему?!
Джек отыскал ломтик заплесневевшего сыра для Люси: вдруг не откажется. Викинги глодали размякшую рыбу, явно пытаясь доесть ее раньше, чем она начнет гнить. Ближе к вечеру Эрик Красавчик, что нес вахту на носу, взревел:
— Земля!
Джек, сощурившись, поглядел на восток. Над морем бугрилось белое облако. Чем ближе подплывал корабль, тем заметнее оно растекалось вверх, точно неспешная молочная река. Джек наблюдал как завороженный. Да это же туман расползается по одетой лесом горе, понял он. Мальчик услышал, как вдали рокочет прибой.
— Ну и где мы? — осведомился Олаф.
— Ну, судя по очертаниям вон той горы, мы на земле Магнуса Мучителя, — предположил один из воиноа.
— Нет-нет. В его фьорде течения изгибаются как змеи, — возразил другой. — Мы в земле Гицура Пальцедробителя.
— Ах, этого клятвопреступника! — прорычал Олаф.
«Интересно, а этих людей хоть когда-нибудь зовут «Гицур Добрый» или «Магнус Веселый»? — подумал про себя Джек.
Давайте пошлем знатока, — предложил Свен Мстительный. С дальнего конца лодки выступил человек, которого Джек прежде почитай что и не замечал; разве что гадал про себя, что тот делает на корабле. Он был так: стар, что вряд ли мог грести, не говоря уж о том, чтобы махать мечом в битве. Волосы его свисали из-под кожаного шлема седыми неопрятными лохмами. Руки испещряли старческие пятна, а в теле жира осталось не больше, чем в сухой ветке. Он с трудом доковылял до носа со своего места на корме, к которому словно бы примерз.
— Руна, ты нам не подсобишь? — учтиво, к вящему удивлению Джека, осведомился Олаф. Великан в жизни никого не просил о помощи. Обычно он просто отдавал приказы — нередко сопровождая их угрозами.
— А что ж, подсоблю, — ответил Руна странно шелестящим голосом: только напрягая слух, Джек уловил смысл сказанного. И тут мальчик заметил, что шею старика с правой стороны рассекает жуткий шрам. Удивительно, как Руна еще дышать может, не то что говорить!
Воины помогли старику раздеться. Если в платье он выглядел жалко, то нагишом и того хуже. Всё его тело испещрили застарелые рубцы и шрамы. Он был весь в морщинах, словно сушеное яблоко, а колени и локти распухли от старческого костного недуга.
Воины обвязали старика веревкой под мышками и опустили его за борт. Раздался тихий всплеск: Руна погрузился в воду.
— Потише вы, там! — рявкнул Олаф. — Мы же не на китов охотимся. — Джек слышал, как Руна мерно двигает руками и ногами. Как отплевывается, глотнув соленой воды. Все застыли в ожидании Над кораблем пролетело несколько любопытных чаек. Дело шло к ночи, так что птицы описали круг-другой и понеслись обратно к земле.
— Ты закончил, дружище? — окликнул Руну Олаф.
Видимо, Руна ответил «нет», потому что скандинавы остались на своих местах. Наконец старика, насквозь мокрого и дрожащего, втянули обратно на палубу. Олаф тут же закутал его в теплые меха и протянул ему мех с вином.
52 
