очень нудно 
129 
В этот момент кусты харкнули огнём и окутались клубами едкого порохового дыма. Не знаю, куда полетела пуля, но явно не в мою сторону. Стрелок был или мазилой от бога или просто-напросто поторопился. В любом случае я не стал ждать повторного выстрела, соскользнул с конской спины и, утопая почти по пояс в снегу, потащил животное к деревьям. Конь был испуган, сопротивлялся, но мне всё же хватило времени, чтобы оказаться в укрытии, когда грохнуло ещё раз, и теперь пуля стукнула в древесный ствол рядом. Я намотал уздечку на ближайший сук, чтобы животное не убежало, снял притороченный к седлу арбалет, перебросив его на плечо, и достал пистолет из сумки.
— Разбойнички, мать их! — Проповедник перепугался сильнее, чем я.
— Сходи проверь, сколько их там.
— И не подумаю! Отправь Пугало!
— Оно всё равно ничего не сможет рассказать. И меня, в отличие от тебя, могут прихлопнуть. Так что будь добр, сделай, что я прошу.
Он отправился к кустам.
— Эй! — проорали оттуда. — Кобылу давай! И деньги! А сам иди, куда хошь!
— Без кобылы по такой погоде я далеко не уйду! — крикнул я в ответ, загоняя в дуло пулю и орудуя шомполом.
— А нам какое дело до твоих бед?! Кобылу давай! И деньги!
— Это я уже слышал, — проворчал я, поджигая фитиль. Где-то полминуты, пока я возился с оружием, царила тишина, затем всё тот же голос поинтересовался:
— Эй! Ты там надумал али как?
— Думаю!
— Думай быстрее! Мы тут полночи мёрзнем!
Вот идиоты. Они, действительно, считают, что я должен испытывать сочувствие к их профессии? Вот уж совесть меня точно не будет мучить, если они околеют от мороза.
Вернулся Проповедник:
— Их трое. Двое за кустами, у них аркебузы и топоры.
— А третий?
— Прямо за твоей спиной.
Иногда мне хочется убить Проповедника за его излишнюю любовь к театральным эффектам. Я развернулся для того, чтобы увидеть обряженного в собачью шубу разбойника с рогатиной, которая как раз собиралась воткнуться мне в живот, и выстрелил в тёмное пятно под капюшоном.
Пистолет бухнул так, что с дерева посыпался снег, а конь заржал и попытался освободиться от пут.
Разбойник упал с разваленной головой в сугроб, и снег под ним быстро стал напитываться кровью.
— Эй! Что там у тебя?!
— Ваш приятель! Потерял мозги! Проваливайте, если не хотите к нему присоединиться.
Из укрытия по мне вновь пальнула аркебуза, на этот раз они уже специально целились в моего коня, но пуля прошла выше. Я выстрелил из арбалета наугад и, как видно, не попал.
Меня это уже порядком достало, было понятно, что они не успокоятся и не отстанут. Я посмотрел на скучающее у дороги Пугало.
— Можешь забрать их себе, я плакать не стану.
Оно радостно подпрыгнуло, подбросило в воздух серп, виртуозно поймало его на лету и поспешило к душегубам. Когда одушевлённый скрылся за кустами, оттуда раздался лишь один сдавленный вопль.
Я посмотрел на Проповедника, но на этот раз он не стал ничего говорить, а пропел заупокойную.
Отвязав коня, я вывел его обратно на дорогу.
— Между прочим, я спас твою жизнь во второй раз, — сказал мне старый пеликан. — Как тебе такое?
— На том свете тебе зачтётся, — посулил я ему. Проповедник скривился, словно чёрт, которому сунули под нос ладан, и произнёс несколько заученных в Фрингбоу неприличных ругательств. Я проехал мимо кустов, где деловито возилось Пугало, перепачканное кровью с ног до головы. Гибель людей, пытавшихся меня убить, ничуть не тронула моё сердце.
— Твой язык чернее ночи, — сказал Проповедник немного погодя. — Это же надо было так накаркать себе неприятности. Тебя едва не прихлопнули какие-то придурки, возомнившие себя разбойниками! Они даже стрелять не умели!
— На моё счастье. Кстати, насчёт карканья. Ещё скажи, что это висельник виноват.
— О, значит, не мне одному такая мысль пришла! Покойник вполне мог накликать беду, он ведь висел на перекрёстке, а лучшего места для проклятий просто не существует.
— Таких мест полно. Начиная от захоронений с неосвящённой землёй и заканчивая уютными комнатами старушек, где в комодах хранится клубничное варенье.
Я натянул шарф на лицо, как это делал по старой привычке в морозы, и перестал отвечать на реплики Проповедника. Ему, в отличие от меня, холод был не страшен.
Дышать через шарф, конечно, влажно и душно, зато нос и щёки перестал щипать ночной мороз. Через час дорога окончательно покинула леса и рощи, выбравшись на продуваемую ветром равнину. Я увидел, как далеко-далеко впереди загорелись огоньки посёлка, и почти в тот же момент где-то за деревьями подал голос одинокий волк. Ему из степи ответили ещё несколько. Конь, хоть и устал, тут же пошёл быстрее. Я не нервничая — зверьё всегда можно отпугнуть или смутить, благо мой дар на такое способен.
129 
