28 
— А ты не боишься остаться одна? — спросил Бобчик. — Вдруг здесь появится Фрэнк и нападёт на тебя?
— Насчёт этого ты можешь быть спокоен, — покачала головой я. — Если он где-либо и решится напасть на меня, так только не на барахолке. Ну так как? Встретимся через час на этом самом месте?
— Через два часа, — сказала Адела.
— И не здесь, а в баре через дорогу, — сказал Бобчик. — Там хоть пива можно выпить. Два часа в этом аду я не выдержу.
— "La Pava Vieja" — прочитала я вывеску над баром. — "Старая индюшка". Крутое название!
— Может, у хозяина бара в детстве была любимая ручная индейка, потом её зарезали, чтобы подать на новогодний стол, он страшно переживал, и теперь назвал бар в ей честь? — предположила Адела.
— Тебе бы романы писать, — отдала ей должное я. — От твоих версий прямо слеза прошибает.
— Ладно, я побежала, — чмокнула Бобчика в щёку подруга. — Меня ждут шедевры доколумбовой эпохи!
— А меня — смертельное оружие, — добавила я.
— Завидую вам, — грустно сказал Бобчик. — Меня ожидает только "Старая индюшка".
Когда через час пятьдесят минут я, более или менее вооружённая, вошла в "La Pava Vieja", двое посетителей бара и сам бармен внимательно смотрели на Бобчика.
Мой приятель сидел в самом углу бара лицом к стене, его стул был задвинут глубоко под столик, а локти спрятанных под столом рук ритмично двигались взад-вперёд с небольшой амплитудой. Я тихо прошла между столиков, и мне открылся бобчиков профиль. На его лице застыло слегка напряжённое и отсутствующее выражение. Он был настолько поглощён своим занятием, что не видел и не слышал ничего вокруг.
"Господи, что же он такое делает?" подумала я, с ужасом отгоняя пришедшую мне в голову мысль.
Похоже, бармен и посетители думали о том же самом, и выражение на их лицах было весьма и весьма странным.
— Привет! — наигранно весёлым тоном сказала я.
Бобчик подпрыгнул на месте и испуганно уставился на меня с таким видом, словно я застукала его на месте преступления.
Бармен и посетители тоже вздрогнули.
— Чем это ты тут занимаешься? — не удержавшись, шёпотом спросила я.
— Ничем, — пожал плечами Бобчик. — Соль обтачиваю.
Я подрясла головой.
— Извини?
— Обтачиваю соль, — повторил он.
— Я правильно поняла, ты сказал, что обтачиваешь соль? — на всякий случай уточнила я.
— Именно так я и сказал, — подтвердил Бобчик.
Он уже оправился от испуга, и выражение его лица стало таким же спокойным и приветливым, как обычно. В отличие от Бобчика, мне становилось всё хуже и хуже.
— Значит, ты обтачиваешь соль, — почти не дрогнувшим голосом повторила я, прикидывая с каким именно расстройством психики мне приходится иметь дело, и почему это случилось именно сейчас. — И какую же именно — каменную, поваренную, морскую?
— Новую, — сказал Бобчик. — Что это с тобой? На тебе лица нет. Я это делаю по твоему же совету.
— Отлично, — кивнула я. — Значит, ты по моему совету обтачиваешь соль. И чем же ты её обтачиваешь?
— Как чем? Напильником! Да что с тобой, в самом деле? Тебе нехорошо?
Бобчик движением ног отодвинул стул и вынул руки из-под стола. В одной из них был зажат небольшой треугольный напильник, а в другом — монета.
Бармен разразился хохотом, а двое посетителей оживлённо заговорили, указывая пальцами в нашем направлении.
— О, господи! — выдохнула я. — Так ты же обтачиваешь соль!
— Кажется, я об этом уже упоминал, — с лёгким удивленим произнёс Бобчик. — Это ведь ты посоветовала обзавестись смертельным оружием. А ты что подумала?
— Да так, ничего, — соврала я, усаживаясь за столик. — Просто я ещё не привыкла к названию перуанских денег.
Свою национальную валюту перуанцы назвали в честь солнца — главного божества древних инков. По-испански "солнце" звучало, как "соль". После того, как из-за неуклонно растущей инфляции буханка хлеба стала стоить около тысячи солей, а зарплаты начали исчисляться в миллионах, перуанское правительство убрало с денег лишние три нолика, а обновлённая и резко возросшая в цене валюта стала называться "нуэво соль" — "новое солнце".
— Ну ладно, с моим смертельным оружием мы разобрались, — заметил Бобчик. — А что купила ты?
— Сейчас увидишь, — загадочно улыбнулась я.
Пошарив в сумочке, я выхватила оттуда зеленовато-бурую армейскую гранату и, воздев её над головой, с безумным видом выдернула чеку.
28 
