77 
— Это просто невероятно! — воскликнула я. — Значит, подземные тоннели инков действительно существуют! Но ведь это грандиозное научное открытие!
— Не будет никакого открытия, — сказал Маута. — Люди из внешнего мира никогда не узнают о существовании этих подземелий!
У меня по спине пробежал холодок нехорошего предчувствия.
— Но зачем тогда ты привёл меня сюда? Ты не боишься, что я могу рассказать о том, что видела?
— Ты никому не расскажешь об этом, — сказал индеец.
Мне стало совсем нехорошо. То ли в Перу все были ненормальными, то ли мне снился затянувшийся кошмар. Я больно ущипнула себя за предплечье, но, к сожалению, не проснулась.
— Ты что, собираешься меня убить?
— Конечно, нет. Наоборот, я тебя спасаю.
— Так же, как этих девушек? — я кивнула на мумии. — Ты имеешь в виду, что до тех пор, пока тело окончательно не разрушилось, человек продолжает жить?
Маута поморщился.
— Я уже говорил тебе, что не верю во всю эту индейскую чушь.
— Да-да, я помню, — кивнула я. — Ты веришь только в деву Марию и в технический прогресс. Надеюсь, это означает, что ты не собираешься меня мумифицировать.
— Не собираюсь, — подтвердил индеец.
Я вздохнула.
— Дай мне коки. Сегодня у меня был тяжёлый день.
Маута протянул мне мешочек с листьями, выдолбленную тыкву с известью и чупадеро.
Пока я разжёвывала коку и, добавляя в неё известь, формировала за щекой плотный упругий шар, индеец молча наблюдал за мной. Я тоже молчала, лихорадочно пытаясь сообразить, что ему от меня надо, и какой линии поведения я должна придерживаться.
Действие коки проявилось почти сразу. Исчезли усталость и боль в мышцах, а мысли стали ясными и прозрачными. Казалось, я могла потрогать их рукой, как чистую прохладную воду ручья. Лицо сидящего передо мной на корточках индейца меняло свою форму. Его контуры становились чётче и резче, как изображение, проявляющееся на фотобумаге.
Маута больше не казался мне безобразным. За резкими угловатыми чертами его широкоскулого лица угадывались ум и железная воля. Я ошиблась, приняв его за обычного туземного обитателя перуанских плоскогорий. Он мог быть кем угодно — маньяком, колдуном, фанатиком, идущим к известной одному ему цели, — но только не простым примитивным индейцем.
— Кто ты? — тихо спросила я.
Казалось, он ждал этого вопроса.
— Я — тукуй рикок, "тот, кто всё видит".
— Ты что, шаман?
— Нет, шаман на языке кечуа называется ятирис, а тукуй рикок — это нечто вроде внутренней полиции правительства инков. "Тот, кто видит" наблюдает за тем, как ведут себя кураки — вожди, уму — жрецы и ятирис — шаманы, и, в случае необходимости, принимают соответствующие меры.
Я вздохнула.
— Иначе говоря, ты — секретный агент.
— Можно сказать и так, — кивнул Маута.
Секретные агенты у меня уже просто в печёнках сидели. Я стиснула зубы и произнесла по-русски нечто совсем непристойное.
— Не надо материться, — попросил меня по-русски индеец. — Это тебе не идёт.
Сказать, что я оторопела — это ничего не сказать. Некоторое время я тупо созерцала Мауту.
— Ты говоришь по-русски? — выдавила я, когда дар речи вернулся ко мне.
— Я закончил химический факультет и аспирантуру Университета Дружбы народов, — пояснил индеец.
— Мир тесен, — заметила я. — Адела тоже там училась, но продержалась только два курса.
— Надо же, какое совпадение! — удивился Маута.
В моих прочищенных кокой мозгах забрезжила совершенно невероятная догадка. Аспирантура химического факультета, неизвестный гений, синтезировавший новый наркотик из листьев коки и какого-то неизвестного перуанского растения, почта в Ольянтайтамбо, откуда посылка с "Золотом Атауальпы" была отправлена колумбийскому наркобарону, подземные города инков, где можно запросто разместить огромную химическую лабораторию — всё это слишком хорошо укладывалось в одну простую схему. Неужели я разгадала загадку, над которой уже более полугода бьются ЦРУ, секретные службы Южной Америки и детективы наркомафии?
Индеец внимательно наблюдал за выражением моего лица. Казалось, он читает мои мысли.
— Думаю, ты уже догадалась, — сказал он, снова переходя на испанский. — Это я изобрёл "Золото Атауальпы" и спровоцировал войну перуанских и колумбийских наркодельцов.
77 
