42 
Закончил Симонов предупреждением:
– Таким образом, при заступлении на ходовую вахту рулевой обязан проверить даже свои карманы. Нет ли в них чего железного? В число запрещенных предметов входят ключи, перочинные ножики. И даже… тонкий прутик стального каркаса в бескозырке.
Финикин при этих словах тронул свой железный зуб.
– Придется вырвать, – улыбнулся Симонов.
– Это как?
– Очень просто. Щипцами. А вставить, например, золотой. Золото относится к числу нейтральных металлов, которые не могут воздействовать на стрелки магнитных компасов.
Финикин растерянно понурился, бормоча:
– Золото… где взять-то? Небось денег стоит. Хоть бы предупреждали, когда в рулевые записывали.
– Магнитный курс корабля устарел! – закончил лекцию Симонов. – Сейчас флот равняется по истинному курсу, в основе которого лежит прямая и четкая линия между полюсами – истинный меридиан.
В коридорах уже бегали дежурные со звонками, оповещая о конце занятий, но юнги-рулевые выждали заключительного аккорда лекции.
– Истинный меридиан! – повторил Симонов. – Сейчас флот идет по истинному курсу. А дает этот курс гироскопический компас. Но гирокомпасы – область знаний штурманских электриков. Подготовка этих специалистов обходится государству недешево, на флоте их мало. На подводной лодке – один, на Эсминце – два человека. На линкоре – точно не скажу. На линкорах я не плавал.
– А мы тоже будем изучать гирокомпасы?
– Быть рулевым и не знать электронавигационных приборов нельзя. Но ознакомят вас с гирокомпасами кратенько. Без углубления в тему. Преподаватель еще не прибыл. Ждем его с флота. Скоро приедет, и тогда берегитесь, как бы не нахватать двоек. Дело трудное…
В перерыве все обступили Финикина.
– Когда зуб-то рвать пойдем?
– А хоть сейчас! Только пускай золотой вставят.
Федя Артюхов буркнул:
– Охота вам связываться… с этим.
Савка всегда уважал Артюхова, иногда почему-то даже жалел. Однажды он тихонько спросил его:
– Федя, скажи – а воровать… страшно?
– Не знаю, – ответил Артюхов. – У сытого да жадного, когда ты сам голодный, своровать еще можно. Но совсем уж противно голодному красть у голодного. И больше ты ко мне с этим не приставай.
* * *
В роте их ждала радость – привезли лыжи. Боцмана кинулись на них первыми, вмиг расхватали самые лучшие, с хорошими палками. Боцмана вообще задирали носы не в меру. Они как-никак единственные из юнг, которым предстоит лично вести огонь по противнику.
В кубрике рулевых шла суетливая возня. Если полсотни мальчишек запихнуть в одно помещение, они могут так побеседовать между собою, что у взрослых через десять минут затрещат головы. Росомаха уже разбирал свою койку, а Колесника еще не было, он утащился в соседний колхоз на танцульки.
– Ти-ха! Ти-ха! – взывал к юнгам Росомаха.
Стало чуть-чуть потише, и в этой случайной паузе все расслышали, как Финикин обратился к старшине:
– Разрешите доложить, что у меня банку варенья сперли. Вчера была, а сегодня – нету.
Росомаха вновь застегнул манжеты своей фланелевки.
– Ти-ха! Кто у этого товарища банку варенья увел?
Вот теперь в кубрике стало совсем тихо.
– Никто не сознается? – вопросил старшина. – Или вам неизвестно, что воровство особо жестоко карается на флоте?
Все молчали. Кто был удивлен. Кто пристыжен.
– Становись! – скомандовал Росомаха.
Вдоль левого «борта» вытянулась шеренга колесниковского класса, вдоль правого – класса Росомахи. Лампочки светили вполнакала, от печки несло жаром. Забытые учебники и тетрадки валялись на столах и койках.
Росомаха рысцой пробежал вдоль шеренг.
– Еще раз спрашиваю – кто взял банку?
Финикин проговорил:
– Артюхова допросите. Пусть он мое варенье отдаст.
– Артюхов, это случайно не твоя работа?
Тот отвечал старшине с достоинством:
– А почему вы именно меня спрашиваете?
– Так ты же… – начал было Росомаха и умолк.
Из шеренги левого «борта» кричали:
– У нашего Серебрякова вчера кто-то перышко из ручки выдернул. Может, это один и тот же гад работает!
Растерявшийся Росомаха вызвал из строя Московского.
– Старший, – сказал он Игорю, – этого дела мы так не оставим. Ты начинай с того конца кубрика, а я с этого. Из строя никому не выходить, пока не обыщем все койки.
Росомаха разворошил постель Феди Артюхова, заглянул на его полочку, отвернул матрас. Нигде вареньем даже не капнуто. Московский нехотя пощупал рукой книги на полке Коли Поскочина, отодвинул куски мыла и… вытащил банку.
42 
