65 
Ругаясь, как базарная торговка, она поползла по полу, отыскивая выход из этого ада.
Когда Жозефина вновь обрела способность соображать и ориентироваться в пространстве, она обнаружила, что находится на узкой боковой аллее парка, примерно на полпути между дискотекой и отелем "Пик Дьявола". Вода капала с подола её платья. Графине казалось, что она тает, как Снегурочка под жарким весенним солнцем.
"Как же я ухитрилась во всё это вляпаться?" — удивилась графиня, осматривая себя с ног до головы. "С тех пор, как меня угораздило умереть, со мной постоянно что-то случается. Чувствую, добром это не кончится."
Надо было признать, выглядела она достаточно жалко. Её платье было порвано, к тому же она содрала кожу на локтях и ушибла бедро.
На некотором расстоянии от неё, как серые отсыревшие привидения, бродили другие жертвы дискотечного побоища. Они стонали, жаловались и ругались. При бледном свете полной луны они казались заблудившимися в бесконечности пришельцами из другого мира.
"Надо бы разыскать Поросёнка", подумала графиня. "Не хватало ещё, чтобы он снова столкнулся с Предсмертным кошмаром. Хотя как я его отыщу в темноте? Может, у него хватило ума вернуться в гостиницу?"
Мысль о гостинице согревала душу. Жозефине не хотелось больше испытывать судьбу. Не даром это место пользуется дурной славой! Лучше она вернётся в номер, продезинфицирует царапины, примет ванну, переоденется во всё сухое, выпьет пару глотков коньячка для успокоения и спокойно подождёт Франсуа. Рано или поздно он всё равно вернётся. Похоже, у него есть ангел-хранитель. Если он ухитрился уцелеть до сих пор, после трёх аварий и нескольких столкновений с Предсмертным кошмаром, вряд ли с ним случится что-либо фатальное. В конце концов, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Приняв это мудрое решение, графиня с облегчением вздохнула и огляделась по сторонам, прикидывая, в какой стороне находится отель.
Пронзительный женский крик разорвал тишину где-то справа, совсем недалеко от неё. В этом крике было столько невыразимого ужаса, что Жозефина вздрогнула и, отреагировав почти автоматически, бросилась на крик.
Фонарей в парке было немного. Скуповатый муниципалитет округа, как всегда, экономил на электричестве. Пробежав по траве метров двадцать, графиня споткнулась о корень и упала. Затем она закричала сама.
Луиджи Манчини лежал на земле прямо перед ней. Его одежда была пропитана водой и кровью, причём крови было больше, чем воды. Голова упавшей Жозефины и её правая рука погрузились в лужу казавшейся в сумраке почти чёрной крови, льющейся из перерезанного от уха до уха горла её бывшего любовника. Разрез был настолько глубок, что голова почти отделилась от тела, и торчащая из горла белесая трубочка трахеи казалась частью какого-то сложного, испорченного механизма.
Задыхаясь от ужаса, графиня вскочила с земли, поднеся к лицу перепачканную красным руку, и встретилась взглядом с окровавленной, как героиня фильма ужасов, Лили Кюизо.
Зубы лже-Стефании выбивали дробь. У неё уже не хватало дыхания, чтобы кричать, и она издавала какие-то странные хриплые звуки, напоминающие карканье полузадушенной вороны.
Вокруг них уже начали собираться подбежавшие люди. Они суетились, размахивали руками и что-то кричали про полицию и скорую помощь.
— Жозефина! Ты ранена? — бросился к графине Большеухов.
Подбежавший вслед за ним Влад из-за загораживающих место происшествия спин не заметил лежащего на траве Луиджи. В темноте кровь на лицах Стефании и Жозефины он принял за грязь и решил, что весь хай поднялся из-за того, что прекрасные дамы, не поделив очередного мужчину, подрались, извозюкавшись при этом в земле.
"Вот дурак", подумал Драчинский о Пьере. "Ему бы принцессу утешать, а он вместо этого дурью мается. Тоже мне, Ромео! Если так и дальше пойдёт, пари выиграю всё-таки я!"
Решительно растолкав народ, он выскочил вперёд, намереваясь схватить принцессу в объятия примерно так же, как Пьер проделал это с Жозефиной.
— Стефания! — воскликнул он, и в этот момент его взгляд упал на мёртвое тело Манчини.
Не выносивший вида крови поэт закатил глаза, и, отключившись, как перегоревшая лампочка, плашмя рухнул на труп итальянца.
— Merde! — произнёс Харитон своё любимое ругательство. — Вот это merde, так merde, етит твою мать! — мешая русские и французские слова, добавил он. — Такой кровищи я не видел с тех пор, как конкурирующая фирма расчленила бензопилой моего заместителя. А поэт-то наш тоже хорош! Скапустился прямо на глазах у принцессы. Нет, всё-таки молодёжь не та пошла. Нет у них нашей, советской закваски!
65 
