41 
— Приготовься. Я собираюсь поцеловать тебя так, как давно хотел. — Его голос звучал отрывисто, глубоко и агрессивно.
Его рот буквально обрушился на Лору, но она уже ждала его. Язык Джеймса грубо раздвинул ее губы, но, когда он проник в ее рот, она сжала губы и втянула его в себя еще глубже. Ногти ее впились в крепкие мышцы его спины.
Коленом он раздвинул ее бедра и лег на бок так, что Лора в полной мере могла почувствовать его возбуждение. Он потерся о ее бедро. Вырывавшиеся из его груди звуки были полны жажды и страсти.
Джеймс оторвался от губ Лоры, порозовевших и влажных, и скользнул ртом к груди. Его горячие и пылкие поцелуи сдерживались лишь желанием доставить ей такое же наслаждение, которое испытывал он сам. Его язык был проворен и игрив. Он выполнял каждый каприз хозяина, осуществлял любую изощренную фантазию.
Рука Джеймса как бы разгладила внешнюю сторону бедра Лоры, добралась до колена и, обхватив его снизу, слегка приподняла, чтобы погладить чувствительную нижнюю часть бедра. Рука пробиралась выше и еще выше, к источнику сжигавшего ее пламени.
Когда он коснулся ее между ног, реакция Лоры была неистовой и преисполненной дикой красоты. Она выгнулась на постели и резко вскрикнула в исступленном восторге. Джеймс, тяжело дыша и едва сдерживаясь, чтобы немедленно не овладеть ею, кончиком пальца очертил круг вокруг средоточия ее женственности. Лора буквально выдохнула его имя и вцепилась в его плечи. Палец Джеймса проник во влажную глубину, лаская мягкую плоть, наслаждаясь влагой, пробираясь все глубже.
Еще один удар сердца — и… И Джеймс уже сидел на краю постели, упершись локтями в колени и сжав ладонями голову. Он тяжело дышал, и этот звук резко контрастировал с романтическим видом спальни.
Лора, закрыв одной рукой глаза — другая рука в это время лежала как-то беспомощно и уязвимо, ладонью вверх, — прикусила нижнюю губу, чтобы Джеймс не услышал ее плач.
— Почему ты мне не сказала?
— Я не понимаю. Чего не сказала?
— Не сказала, что ты девственница.
— Я… — Лора попыталась избавиться от сухости во рту, несколько раз сглотнув, но это не помогло. — Я думала, ты знаешь.
— А вот и не знал.
Рассердившись, Джеймс быстро встал с постели и в несколько шагов пересек комнату. Испугавшись его резкого движения, Лора вздрогнула. Он направился к антикварному складному столику для чая, который сейчас служил баром. Лора думала, что этот вроде бы бесполезный предмет обстановки просто добавит уюта комнате, и никогда не предполагала, что ему найдется применение. Но Джеймс вытащил пробку из хрустального графина и налил себе щедрую порцию бурбона в стакан для коктейля. Он осушил виски в два глотка.
От ужаса перед этим внезапным приступом ярости Лора натянула простыню до подбородка: ей почему-то вдруг захотелось скрыть свою наготу. На ее груди все еще виднелись небольшие царапинки — следы от заросшего к вечеру подбородка Джеймса. Лора по-прежнему ощущала на губах его поцелуи, а что касается других частей тела, то они все еще пульсировали от неудовлетворенного желания.
— Разве моя девственность что-то меняет? — спросила она дрожащим голосом.
— Меняет? — Джеймс резко обернулся. — Да, черт возьми, меняет!
Его вид на мгновение зачаровал ее. Наготу скрывали лишь плавки, и он выглядел неистовым, мужественным и крайне возбужденным. Его страсть еще не улеглась, как отметила про себя Лора, взглянув на его тело, туда, где туго натянулись плавки.
Тело Джеймса покрывал равномерный загар. Волоски на груди и животе были Светло-каштановые и слегка позолоченные солнцем. Они становились темнее только в той густой поросли, что окружала его пупок.
— Почему? — Лора искренне недоумевала как из-за этой внезапной и бурной перемены настроения, так и по поводу названной им причины.
Он запустил руки в волосы, еще сильнее взлохматив их. Казалось, он не замечает, что практически совсем раздет и это приводит в смятение его новобрачную.
— Разве ты не понимаешь, какую ответственность взваливает на себя мужчина, когда лишает девушку невинности?
Лора, широко раскрыв глаза, непонимающе посмотрела на Джеймса и покачала головой. Он витиевато выругался и налил себе еще порцию бурбона. Выпив содержимое одним глотком, он с такой силой поставил стакан на столик, что зазвенела другая посуда.
Проходя по комнате, он погасил свет, затем, вызывающе покачиваясь, подошел к кровати. Он сильно нахмурился, отчего на лбу образовались морщины. Рот его был таким же капризным, как у маленького мальчика, чей воздушный змей только что запутался в ветвях дерева.
41 
