очень нудно 
43 
— Больше всего на свете… — задумчиво повторил Тирни. — Обязывающее заявление.
— Я отвечаю за свои слова.
— Ну, тогда, я полагаю, ты готова сделать все от тебя зависящее, чтобы помочь ему преуспеть.
— Безусловно. Но только практически я ничем не могу ему помочь.
— Ты даже не представляешь, как много ты можешь для него сделать!
С этими загадочными словами он встал, пробормотал какое-то невнятное извинение и направился в спальню или, возможно, в ванную.
Лилли проводила его взглядом. Она чувствовала себя растерянной, выбитой из колеи, как будто ее психотерапевт прервал сеанс в середине, когда ей еще так много нужно было сказать. Она почувствовала облегчение, когда Тирни сказал, что знает об Эми: самое трудное было позади. Трудно говорить о таких вещах с человеком, которого только начинаешь узнавать ближе. О чем-то подобном невозможно объявить в начале разговора, хотя она частенько испытывала желание именно так и поступить во избежание традиционного вопроса: «У вас есть дети?» Это вело к неизбежным объяснениям, за которыми следовало столь же традиционное: «О, мне так жаль! Ради бога, извините». И собеседник начинал чувствовать себя бессердечным и виноватым.
По крайней мере, с Тирни ей удалось избежать этого неловкого объяснения. И, уж конечно, она была благодарна ему за то, что он не стал осыпать ее банальными рассуждениями типа «бог дал, бог и взял» или расспрашивать, что она чувствовала, хотя, что она чувствовала, и без слов было ясно. Тирни оказался исключительно чутким собеседником.
Но его интерес к их с Датчем отношениям начал раздражать Лилли. Датч ушел из ее жизни, но Тирни, видимо, не был в этом убежден. А если он так хотел ее обнять, почему он этого не сделал? Обнял бы и увидел, как она отреагирует. И нечего использовать Датча как предлог, чтобы этого не делать!
— Ты уже пять минут перетряхиваешь эту сумку. — Лилли вздрогнула. Она не заметила, как он вернулся, не почувствовала, что он наблюдает за ней, пока он не заговорил. — Что ты все время ищешь?
— Свое лекарство.
— Лекарство? — удивился Тирни.
— От астмы. Я купила его вчера в «Аптеке Ритта». Между прочим, — сухо добавила она, — по части сплетен Ритт идет под номером первым. Пока я была там вчера, забирала лекарство по рецепту, Уильям Ритт задал мне несколько, как он сказал, деликатных вопросов обо мне и Датче, о нашем разводе, о продаже этого дома. Он даже спросил, сколько нам за него заплатили. Представляешь? Может, он таким образом просто хотел проявить внимание, но я не могу отделаться от мысли…
Отвлекшись на поиски лекарства, Лилли умолкла. В конце концов она потеряла терпение, перевернула сумку и вытряхнула все содержимое на кофейный столик.
Здесь была косметичка, из которой она раньше вынула маникюрные ножницы, ее бумажник и чековая книжка, Упаковка бумажных носовых платков, коробочка с мятными леденцами, зарядное устройство для сотового телефона. Карточка-пропуск в здание редакции в Атланте, связка ключей, солнцезащитные очки.
Все, за исключением того, что было ей необходимо. Она в растерянности подняла взгляд на Тирни.
— Странно, но его здесь нет.
Глава 10
Датч занял пассажирское место в грузовике Кэла Хокинса прежде всего потому, что не доверял Хокинсу. Он не верил, что Хокинс сделает честную попытку подняться по горной дороге. Но была и другая причина, более важная: он хотел первым добраться до коттеджа, первым войти в дверь, стать для Лилли спасителем, рыцарем в сияющих доспехах.
Возвращение в город из подпольного кабака, где они с Уэсом нашли Хокинса, оказалось мучительным. Мосты были ненадежны, дороги ничуть не лучше. Когда они приехали в гараж, Датч влил в Хокинса несколько чашек черного кофе. Хокинс ворчал и ныл всю дорогу, пока Датч не пригрозил заткнуть ему глотку кляпом, если он сам не заткнется. Потом ему пришлось силой запихнуть Хокинса в его грузовик.
Кабина грузовика представляла собой настоящий свинарник. Весь пол был засыпан мусором, оставшимся еще с прошлой зимы. Виниловые сиденья зияли страшными ранами, из которых торчали клочья засаленной набивки. С зеркала заднего вида свисала пара игральных костей, голограмма голой девицы, занимающейся любовью с вибратором, и освежитель воздуха в форме елки, явно не справляющийся со своей задачей.
Грузовик с песком входил в парк тяжелого дорожного оборудования, которое старый мистер Хокинс сдавал в аренду муниципалитетам, фирмам коммунального обслуживания и строительным компаниям. Его бизнес процветал, пока он не умер. При Кэле Хокинсе-младшем дело пошло прахом. От наследства остался только этот грузовик.
43 
