59 
— Какой же ты ненасытный!
— Знаю. Мне всегда хочется есть.
Джордан подняла голову с подушки и посмотрела в его хитрые зеленые глаза.
— Давай-ка уточним, о каком именно аппетите мы сейчас говорим.
— А-а, так ты — о еде?
Джордан ткнула ему в живот кулаком и освободила свои руки и ноги.
— Что ты будешь на завтрак: копченые устрицы или паштет?
— Фу-у…
— Может, тогда — бутерброд с маслом?
— Вот это уже лучше.
Джордан вынула из корзинки нарезанный хлеб, масло и, вернувшись к Ривзу, стала намазывать бутерброд. Он лениво наблюдал за ее движениями.
— А разве ты сама не проголодалась? — спросил мужчина, заметив, что она ничего не сделала для себя.
— Нет, но на тот случай, если мы, отрезанные от цивилизации, застрянем здесь на долгие годы, запомни: ты должен мне один бутерброд с маслом.
Пока он ел, Джордан забавлялась, играя с мочками его ушей. Затем ее руки принялись массировать ему шею и плечи.
— У тебя это неплохо получается, — похвалил он и откусил от бутерброда большой кусок.
Джордан не устраивало такое почти безразличное отношение к ее мастерству. Она позволила своим пальцам нежно пробежаться по его груди, и Ривз сразу перестал жевать. Мягкие подушечки пальцев женщины нашли его плоские коричневые соски. Мужчина с трудом проглотил пережеванную пищу.
— Ты ведь не перестанешь сейчас это делать? — совсем тихо с надеждой в голосе спросил он.
Озорно улыбнувшись, она отрицательно потрясла головой и придвинулась поближе к нему. Волосы Джордан свесились вниз, нежно щекоча его лицо. Затем она низко наклонила голову и принялась играть кончиком языка с его сосками, которые ответили на эту ласку, моментально затвердев.
— О, Боже, Джордан… — выдохнул мужчина. — Как хорошо! Откуда ты все это знаешь!
— Врожденный инстинкт.
— Благослови, Господи, мать-природу!
Он был не в состоянии больше говорить. Губы Джордан продолжали ласкать его грудь, руки путешествовали по его телу. У Ривза сдавило грудь. Он чувствовал, что не может дышать, а пальцы Джордан тем временем перебирали темные волосы внизу его живота и… еще ниже. Из горла мужчины вырвался только один сдавленный стон, его тело конвульсивно выгнулось на пледе. Остатки недоеденного бутерброда сиротливо валялись на полу.
— Ты…
— Умер? — перебил он ее. — Да, я на небесах.
— Тебе нравится?
— Зачем спрашивать!
— Я хочу, чтобы ты сказал мне.
Ривз открыл глаза и увидел ее горящие глаза. В своем желании угодить ему Джордан была по-девичьи наивна. Мужчина взял ее лицо в ладони, и на нем появилось выражение покоя.
— Да, Джордан, да, ласкай меня!
Его губы ласково терзали ее рот, его руки напали на ее груди — агрессивно и в то же время нежно, его язык играл с ее сосками, останавливаясь только для того, чтобы уступить место таким же ненасытным губам.
Их тела уже настолько привыкли друг к другу, что теперь он абсолютно точно угадывал момент, когда возлюбленная была готова принять его в себя. И вот он вошел в нее — решительно, глубоко, уверенный в том, что сейчас имеет на это больше прав, чем когда-либо ранее. Каждая частичка его мужского естества сконцентрировалась на этом бархатном рае, подобного которому не было больше ни у кого — только у Джордан. Ривз ощущал себя сильнее, лучше, он впервые понял, что в постели можно получать не только физическое, но и духовное наслаждение.
— Помнишь, что я сказал тебе в нашу первую ночь? — задыхаясь, прошептал он ей в ухо. — Я не шутил.
— Что? — Она даже не сказала, а чуть слышно выдохнула это слово.
— У меня еще никогда не было такого, Джордан. — В этот момент его тело содрогнулось. — Джордан, Джордан, Джордан… — бессознательно повторял он ее имя и поэтому не услышал, как она бормотала, уткнувшись ему в плечо:
— Я люблю тебя, люблю, люблю…
— Джордан, ты проснулась?
— Да.
— Уже наступило утро.
— Правда?
— Да. — Он чуть-чуть подвинулся и закинул голову назад. — Из-под двери пробивается свет. — Женщина не пошевелилась, и Ривз снова лег так, как лежал до этого — пристроив подбородок на ее макушке. — Ветра, похоже, нет.
Она глубоко вздохнула и крепче обняла любимого.
— Думаешь, буря закончилась?
Фразы звучали пресно и неестественно.
— Да. — Ривз также не испытывал ни малейшего желания шевелиться. — Пора вставать и одеваться, — с неохотой проговорил он.
59 
