170 
Кем была восхищенно глядящая на него незнакомка? На вид — богатая горожанка; наверное, она пришла на Марсово поле за покупками — здесь продавались дорогие украшения и красивая посуда. Когда она поправляла прическу, ее длинные узкие ногти сверкали, как сверкают на воде солнечные блики. Карион еще никогда не видел у женщины таких ногтей. А ее улыбка…
Когда он, волнуясь, закончил, незнакомка захлопала в ладоши и негромко засмеялась. А потом поманила его к себе. Смущенный, Карион спустился на землю.
— Великолепно! Это твои стихи?
— Да.
От нее исходил свежий, как сама весна, аромат.
— Как тебя зовут?
— Гай Эмилий Лонг — По обычаю того времени он назвался именем человека, который его усыновил.
Безупречно гладкий лоб женщины прорезало несколько тонких морщинок.
— Знакомое имя… Но ведь мы не встречались?
— Думаю, нет.
— Да, пожалуй! — протянула она, разглядывая его. Ее слегка подведенные голубые глаза и белые зубы ярко сверкали на солнце.
— Ты прекрасно читаешь, и стихи хорошие. Но почему здесь? Разве ты не из знатной семьи?
Молодой человек покачал головой:
— Это имя дал мне один человек… На самом деле я сын вольноотпущенницы и легионера.
— И пишешь такие стихи?! — изумилась женщина — О, нет, твое место не здесь! Нужно представить тебя Меценату.
— Ты знакома с ним, госпожа? — осмелев, спросил Карион. Его взволновало упоминание о Меценате: тот был очень богат, близок к Августу и покровительствовал молодым поэтам.
Женщина засмеялась:
— Я знакома со многими влиятельными людьми. И не называй меня госпожой. Мое имя — Амеана. Ты не слыхал обо мне?
— Нет.
— Вижу, ты умен, хорошо воспитан. И красив, как Аполлон!
Юноша покраснел. Женщина была старше его, но он не задавал себе вопрос, насколько велика эта разница. Ее милая, несколько дразнящая манера говорить необыкновенно нравилась ему.
Женщина без стеснения взяла его за руку, и они пошли рядом. Карион заметил, что почти все мужчины оглядываются на его спутницу. От нее исходило особое тонкое очарование грации, изысканности, ума…
— А чем ты еще занимаешься, кроме того, что пишешь стихи? — спросила она.
— Учусь в риторской школе в Афинах.
— Вот как? Великолепно! Я ведь сама гречанка…
Они разговорились, и Амеана пригласила молодого человека на один из своих вечеров, пообещав созвать знатоков поэзии. Она объяснила, как найти ее дом, и Карион поклялся, что непременно придет. В тот же день он рассказал матери о чудесной незнакомке. Тарсия видела, как взволнован ее сын, и внимательно выслушала его. Она понимала, что Карион стоит на пороге влюбленности, и думала, что речь идет о женщине чуть старше его самого, быть может, разведенной или вдове. В те годы многие молодые патрицианки, в силу каких-либо обстоятельств получившие свободу, охотно принимали поклонение мужчин, создавали своеобразные салоны, словом, жили так, как им нравится и хочется, не боясь ни кары богов, ни людской молвы. Тарсия не спросила у Кариона имени незнакомки, полагая, что вряд ли что-либо слышала об этой женщине.
Молодой человек ушел, прихватив свои свитки, и вернулся еще более воодушевленным. Он читал свои стихи, и все были в восторге. А хозяйка дома… Она называет себя Кирис (морская птица)! Она и впрямь похожа на птицу, такая свободная, легкая и прекрасная!
Карион не слышал, как к порхавшей между собравшимися Амеане обратился один из гостей, Публий Тулл, слывший большим любителем красивых юношей:
— Уступи мне это чудесное создание!
— Ну, нет! — Гречанка тонко улыбнулась. — Это моя прихоть! Могу я хотя бы раз в жизни доставить себе настоящее удовольствие?
Публий Тулл хитро прищурил глаза:
— Я ничего не хочу сказать, Амеана, ты прекрасна, и все же… Не слишком ли он молод для тебя? Клянусь Венерой, от моей любовной науки ему будет больше пользы!
— Это мы еще посмотрим! — засмеялась женщина.
В тот же вечер Публий Тулл подошел к Кариону, предложил помощь и очень удивился, увидев, что юноша попросту не понимает его намеков: настолько он был далек от грязных человеческих игр.
…Карион ходил к Амеане еще несколько раз и в конце концов сказал Тарсии:
— Я не поеду осенью в Афины. Останусь в Риме.
— Не поедешь в Афины? — внимательно глядя на него, повторила Тарсия — Но ведь ты должен продолжать учебу!
170 
