очень нудно 
167 
Скоро, вытирая пот рукавом ватника, Ярцев сказал:
— Ну, кажется, отбили… Как-то там, на батарее? Матрос с забинтованными руками протиснулся вперед:
— Отбили, товарищ лейтенант. Ихними орудиями. Даже подойти шлюпкам не дали…
Оставив сторожевой заслон и подобрав убитых и раненых, бойцы вернулись на батарею. Сначала долго молчали, потом к небу потянулся махорочный дымок, зазвенели кружки. Но не прошло и часа, как от причалов Лиинахамари одновременно отвалило несколько катеров и направилось к мысу Крестовому.
На этот раз немцы выбросили десанты сразу в трех местах, и число их чуть ли не впятеро превышало силы защитников батареи. Гитлеровцам удалось захватить узкую полосу побережья. Их подвижные отряды глубоко вклинивались в глубину мыса, рассекая цепочку отстреливавшихся матросов.
Сражение, охватившее всю прибрежную полосу, теперь распадалось на ряд очагов рукопашных схваток
Ярцев был готов к самому худшему и заранее снял замки с бесполезных орудий — стрелять было уже нельзя: свои и чужие перемешались. Он утопил замки в выгребных ямах уборной, потом опустошил цилиндры противооткатных устройств, прикладом автомата свернул на сторону механизмы прицела.
И, покончив с этим, как рядовой боец пошел в бой.
Он знал время, когда из-за Рыбачьего в Лиинахамари ворвутся катера десанта, и еще он знал, что до этого времени ключ от Печенги должен оставаться в его руках!
Мо-216
— У меня кровь южная, я не могу — замерз. Вот закончу войну и отпрошусь на Черное море, поближе к Кавказу…
Назаров откровенно рассмеялся:
— Ты, старший лейтенант, всегда говоришь так, когда замерзнешь. А как обогреешься, сразу пластинку переворачиваешь.
— Ну, — шутливо построжал Вахтанг, — не смей обсуждать свое начальство. — Он подошел к круглому бортовому зеркальцу, вделанному в развилок поручня. — Нос-то совсем посинел… Вах!
Над морем клочковатыми слоями нависал редкий туман. Катер, оставляя за кормой широкий след взбудораженной воды, возвращался с боевого задания в базу. Впереди — по курсу МО-216 — дыбились громоздящиеся друг за другом ленивые валы остекленевшей от стужи воды.
Вахтанг зашел в тесную каюту и, чтобы хоть немного согреться, сунул себе за пазуху переносную штурманскую лампу.
— Ей-богу, уеду на Черное море, — задумчиво сказал он и, устало отвалившись назад, уперся затылком в переборку. Катер приятно покачивало, мерные взлеты и падения убаюкивали, шум моря усыплял, как тягучая песня…
И в настороженном полузабытьи он вспомнил тот дождливый пасмурный день, когда уезжал из родного селения обратно на север. На пороге дома, где он родился и вырос, Вахтанг положил на плечо матери свою тяжелую, поседевшую в океанских походах голову, и мать гладила его жесткие волосы, и плечо ее вздрагивало. «Ты не провожай меня, не надо», — попросил он и, легко отстранив ее от себя, побежал догонять возницу дядю Ираклия, который нарочно медленно-медленно заставлял идти лошадь. А догнав, вскакивая в повозку, увидел, что мать идет за ним следом. Ее маленькая сгорбленная фигурка покачивалась вдали, затканная плотной сеткой дождя, и она шла за сыном, словно желая сказать ему что-то очень важное, чего никогда не говорила еще. Боясь оглянуться, боясь вернуться, зная, что, вернувшись, расплачется, Вахтанг вырвал у дяди Ираклия кнут и стал хлестать лошадь. Колеса загрохотали по каменистой дороге, и, когда он все-таки обернулся, матери уже не было видно…
Вахтанг вытер со щеки нечаянно набежавшую слезу и подумал, оправдываясь: «Нервы…» Катер резко бросило на борт, смачно хлестнула в иллюминатор всклокоченная пена.
Старший лейтенант выскочил на палубу.
— Вы что, курс изменили?
— Поворот влево, — доложил мичман, — надо обойти корабли. Вот и легли лагом к волне…
Из серой мглы моря выступали четкие контуры сторожевиков «дивизиона плохой погоды», называемого так потому, что имена их — «Гроза», «Туман», «Смерч» — напоминали о всяких морских каверзах, и плоский силуэт эскадренного миноносца «Летучий». Корабли, продвигаясь на малом ходу, лежали на артиллерийском галсе, изредка окутываясь огненно-желтыми дымами залпов главного калибра. Они вели огонь по перекрестку дорог на пути немецкого отступления.
— Хорошо стреляют! — возбужденно воскликнул Вахтанг, проследив по секундомеру за паузами между согласованными залпами сторожевиков и эсминца. — Смотри, как точно!
167 
