очень нудно 
29 
Томиться в тяжких раздумьях и искать выход там, где его не было, белошвейке пришлось недолго. Девушка только принялась себя жалеть, только собиралась заплакать, как кто-то взял ее за локоть. Обернувшись, Танва увидела рядом с собой юношу тринадцати-четырнадцати лет, взиравшего на ее отрешенно, исподлобья. Подросток был ниже ее почти на целую голову и выглядел щуплым для своих лет, однако хватка у юнца была крепкой, словно у взрослого мужчины.
– Пойдем, тебя хотят видеть! – произнес мальчишка и, не дожидаясь ответа, потащил ее за собой.
– Меня?! Кто хочет видеть… меня?! – недоумевала девушка, тщетно пытаясь сопротивляться ведущему ее неизвестно куда пареньку.
– Кто-кто?! Хозяин, кто же еще?! – не оборачиваясь, пробурчал паренек, явно недовольный тем, что вместо того, чтобы, как все мужчины, заниматься нормальной работой, он вынужден возиться с замарашкой-простолюдинкой, да еще и тугодумкой.
«Я пропала, теперь меня точно убьют!» – по спине девушки прокатилась ледяная волна озноба, вызванного страхом перед неминуемой встречей. Под «хозяином» паренек явно подразумевал самого графа, а не его старшего сына. Танва собственными глазами видела, насколько отчаянным было положение Тибара. Молодой граф просто не мог выжить в том бою, а значит, ей теперь предстояло предстать пред взором седовласого старца, за два дня потерявшего обоих сыновей. Стоит ли говорить, что в гибели потомков старик Ортан обвинит именно ее. Девушке было даже страшно подумать, какая участь ее ожидает…
Не понимая, а может, и понимая, но специально причиняя ей боль, вцепившийся мертвой хваткой в локоть паренек настойчиво тащил девушку за собой. Он так резко завернул в подворотню, что Танва потеряла равновесие и свалилась в лужу, подняв фонтан из перемешанной с кровью и грязью воды. Принять подобную ванну, не только омерзительную, но и чертовски холодную, – дело малоприятное, однако белошвейка не заплакала, а, наоборот, обрадовалась и, не сумев скрыть своих чувств, заулыбалась.
Она увидела в подворотне карету, на подножке которой сидел хоть и не совсем здоровый, но все же живой Тибар. Мертвецки бледный и сонный вельможа был обнажен по пояс. Он широко развел руки, давая возможность склонившемуся над ним Вернарду перевязать ужасные раны, которыми было покрыто могучее тело. Хоть кровь уже не сочилась из ран, но бинты, покрывавшие богатырскую грудь и внушительные мышцы живота, были багровыми и лишь местами красными. Сыну графа досталось, но он был жив, следовательно, и у Танвы появился призрачный шанс продолжить свое существование.
– Она?! – видимо, считая, что лаконичность – верный признак мужественности, прохрипел юнец, подтащив пленницу к карете.
– Отпусти и ступай, – даже не наградив парня беглым взглядом, приказал Вернард.
Палачу, а заодно и лекарю Дома Ортанов было не до лишних слов. Ему никак не удавалось наложить сложную перекрестную повязку на тело хозяина. Пропитавшиеся кровью бинты постоянно сползали вниз, прилипали друг к дружке и сворачивались… Видимо, правду говорят, нельзя преуспеть в двух делах одинаково хорошо: либо ты палач, либо целитель…
Юноша с охотой исполнил приказ и быстро удалился. Перестав ощущать на руке хватку его сильных пальцев, Танва почувствовала себя как-то неуверенно и одиноко. Она стояла, не зная, чего ожидать. Тибар сидел, неотрывно взирая в одну точку. Ну а занятый не совсем получавшимся у него делом Вернард чертыхался и не обращал на нее внимания. Белошвейка даже не видела лица палача, только его вспотевшую спину и огромные руки, попасть в которые уж очень не хотелось…
– Значица так… – обернувшись к ней, пробасил палач, кое-как закрепив бинты и завязав последний узелок. – Моя б воля, я б тя того… – окровавленная рука великана проделала весьма символичный жест возле горла. – …Но хозяин считает, жизнь ты себе заслужила. Уделать самого Арториса Великолепного не каждому мужику под силу, так что прими и мое восхищение!
Хоть белошвейка впервые услышала это странное имя, но поняла, что речь идет о толстяке-«флейтисте», чей полет с крыши, видимо, не остался незамеченным находившимися внизу.
– А щас лезь в карету, дуреха, и чтоб в дороге я от тя ни звука не слышал! Вякнешь слово, вот этим попотчую!..
Вернард подсунул Танве под нос свою огромную, украшенную кровавыми разводами ладонь. Удар такой внушительной дланью по мягкому месту показался белошвейке куда опасней и болезненней, чем прикосновение обычной плетки или кнута, поэтому она и не стала упрямиться: обошла экипаж с другой стороны и, осторожно открыв дверцу, залезла внутрь. Движения ее все же не были достаточно ловкими, сидевший на подножке Тибар издал тихий стон, а разозленный ее неуклюжестью палач повторно пригрозил, но на этот раз уже кулаком…
29 
