очень нудно 
50 
– Нашла время на мужиков пялиться, пошли! – пробасил на самое ухо кто-то незаметно подкравшийся сзади и обхвативший девицу за плечи. – Мы вот-вот выезжаем, а она красотою потных телес любуется! Позже себе ухажера подыщешь… из тех, кто выживет!
По силе и размеру заключивших ее в объятия ручищ, а также по росту мужчины Танва поняла, что вновь угодила в гости к Вернарду, правда, с голосом палача творилось что-то странное, он довольно сильно изменился: осип и как будто шел не из горла, а из недр огромного, волосатого брюха. Едва поспевая шевелить ногами, чтобы не отстать от тащившего ее во двор палача, девушка наконец-то почувствовала физическое облегчение: рябь тумана уже не застилала глаза; ни обморок, ни истерика ей больше не грозили. На несколько мгновений прекративший подавать признаки жизни рассудок вновь заработал и быстро нашел оптимальный ответ на самый важный вопрос: «А что же ей дальше делать?» Пока еще никто из Дома Ортанов не догадался, что простушке-белошвейке стал известен их нечестивый секрет. Танве лишь оставалось до поры до времени вести себя как ни в чем не бывало и не подавать виду, что распознала ложь, которой ее этой ночью от души попотчевал не страдающий косноязычием и умеющий складно врать граф. Ей нужно было не просчитывать сложные комбинации неизвестной ей игры, а лишь дрейфовать по течению обстоятельств, отдавшись волнам быстро развивающихся событий, и ждать подходящего момента для побега.
Начало пассивной манеры поведения было успешно положено. Танва не сопротивлялась Вернарду, вытащившему ее из особняка и не давшему поглазеть на приготовления Дома Ортанов к осаде, хотя, с другой стороны, девушке не стоило обижаться на верзилу, поскольку зрелище, представшее ее глазам во дворе, тоже было вполне достойно внимания. С десяток рабочих, а может, и воинов, сменивших мечи на лопаты, копали траншею, в точности повторявшую изгибы ограды. В дно широкой, но не очень глубокой ямы втыкались железные прутья, высотой примерно в полтора человеческих роста. Только что выкопанная земля не утрамбовывалась и не сваливалась в огромную кучу, как это обычно бывает при строительстве домов или фортификационных сооружений, а зачем-то переносилась на внутренний двор дома, туда, где в поместьях и особняках нормальных господ находятся коровник, конюшня и прочие хозяйственные постройки. За то время, что Танва провела у Ортанов, девушка разучилась удивляться, и если обнаружила бы позади особняка пышный сад или множество кустов роз вместо площадки для выгула домашней скотины, то ничуть бы не удивилась…
Почти все свободное пространство между траншеей и особняком было превращено в нечто среднее между перевалочным торговым постом, постоялым двором и военным лагерем. Основу абсурдной композиции, изобразить которую на холсте решился бы лишь сильно пьяный художник, составляли тюки с провизией и всяким ненужным в хозяйстве хламом, а еще четыре стоявшие почти вплотную одна к другой кареты. Лошади были запряжены и недовольно били о землю копытами, видимо, суета и толкотня во дворе, а также громкие звуки, которые издавали работавшие, ужасно нервировали благородных и пугливых от природы животных. Находившиеся рядом с экипажами возницы успокаивали своих подопечных как могли, но толку от этого было немного. Животным ужасно не нравились шум вокруг них, быстро мелькавшие перед глазами картинки и, главное, запахи. Хоть обоняние девушки было куда слабее, чем у породистых лошадей, но ее нос все равно уловил исходившие от некоторых тюков тошнотворные ароматы, отвратительное амбре из затхлости, гнили и протухшего мяса… Однако, похоже, Танва была единственной из людей во дворе, кому обоняние причиняло неудобство. Около двадцати охранников грузили одни зловонные тюки на крыши карет. А содержимое других как ни в чем не бывало делили по походным котомкам. «Наверное, у них у всех насморк, – почему-то подумала белошвейка, а затем не на шутку испугалась: – Надеюсь, меня не заставят таскать эту вонючую гадость? Я не возьму котомку в руки, пусть даже самую маленькую… уж лучше пусть сразу убивают!»
К счастью, у молодого графа были на новую служанку иные планы, чем принуждать хрупкую девушку таскать котомки с протухшим мясом и прочими несвежестями. То ли боясь, что Танва слишком много увидит, то ли спеша выполнить поручение господина и приступить к исполнению иных обязанностей, Вернард быстро довел подопечную до кареты и, открыв дверцу, почти силой впихнул девушку внутрь. Немного постояв и осмотревшись, как будто прощаясь с домом, палач залез в карету и сам, отчего бедные рессоры жалостливо скрипнули, а явно не рассчитанное для перевозки таких рослых и упитанных пассажиров днище прогнулось.
50 
