Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
92 
Старый ювелир решительно щелкал предохранителем, проверяя, насколько легко у него это получается, а после клал пистолет назад в карман и смотрел на часы. Однако его тревожила будущая встреча…
Конечно, он придет, когда никого не будет ни в магазине, ни в мастерской, ни поблизости. Конечно, он придет под покровом темноты, так как знает, что темнота – надежный друг убийцы. Конечно, Казимир Лаврентьевич боится его, но… надеется на собственную выдержку, самообладание и готовность к схватке. Одно ему не ясно: кем себя мнит убийца? Сильной личностью, способной перевернуть Вселенную, или он тоже наделен всеми присущими человеку страхами и сомнениями? И еще его волновало: каков он, стар или молод, красив или уродлив? Почему-то это было для него важным. Казимир Лаврентьевич хотел, чтоб это был пожилой человек, с которым легче договориться, и тогда не будет выстрела. А молодость эгоистична, безжалостна, надменна и цинична. Но нет, убивал все же молодой человек. К такому выводу приходил Казимир Лаврентьевич. Следовательно, ему предстоит трудная встреча.
Смолк шум, Генрих заглянул к отцу, спросил, не нужно ли чего. Казимир Лаврентьевич отмахнулся от сына, как от назойливой мухи, и остался один.
Один… Он не боялся оставаться один в мастерской, всегда засиживался здесь допоздна. В тишине приятней работать, ничто не отвлекает, приятно думать обо всем на свете. Да, а еще – жить, становясь самим собой. Казимир Лаврентьевич заметил, что люди в основном играют какие-то придуманные ими самими роли. Играл и он. Но в мастерской, особенно оставаясь в одиночестве, становился собой, потому и любил это место, как никакое другое на земле.
Он проверил сигнализацию, которая соединяла магазин с мастерской. Казимир Лаврентьевич знал все места, откуда подается сигнал. После того как он будет подан, уже через десять минут здесь должна быть милиция. Ювелир вычислил все возможные варианты появления пришельца и был готов к неожиданностям. В сущности, неожиданностей не должно случиться, потому что сквозь стены этот человек не пройдет. Хоть он и воплощение Алголя, но, чтобы войти, ему понадобится одна из дверей – их всего две – или окна, а они в крепких решетках. Значит, остаются двери.
И вдруг холодный пот прошиб его с головы до пят. Одну деталь не предусмотрел Казимир Лаврентьевич, одну, но важную. Что, если он не выйдет победителем? Что, если сегодня будет попросту убит, как убита Верочка и глупая Ева, а убийца свободно уйдет? Ну, уж нет! Казимир Лаврентьевич должен позаботиться об убийце. Он подскочил, запихивая пистолет в карман:
– Я не умру по твоей воле… нет. И ты не уйдешь легко и просто. Я достану тебя после смерти… если так случится, что я проиграю… но я надеюсь…
Он ринулся на улицу. Лихорадочно закрывая двери мастерской, постоянно оглядывался, так как боялся, что убийца застигнет его врасплох. А улица темная, сырая, безлюдная… и ветер поднялся…
Было около одиннадцати часов утра. На полном лице Романа Семеновича, вызванного по телефону в прокуратуру, обозначилось крайнее удивление. Он держал в руках собственные часы, которые считал уже потерянными безвозвратно, и то взглядывал на следователя, то вновь опускал глаза на часы. А Щукин спокойно наблюдал за ним.
– Так быстро нашли… – наконец приподнял в недоумении плечи Роман Семенович. – Я, честно говоря, уж и свыкся с пропажей. А кто их украл?
– Один гражданин без определенных занятий, фамилия его Пушко. Помните, я спрашивал вас, не знакомы ли вы с ним?
– Нет, не помню.
– Скажите, после того как я побывал у вас, вы случайно не обнаружили еще одну пропажу? У вас все вещи на месте?
– Мы в доме проверили все, но украли только часы. Даже деньги не тронули, они у меня в палехской шкатулке лежат, а шкатулка на видном месте стоит. Там же и золотые украшения жены хранятся. Их, правда, немного, но их тоже не тронули.
– Странно… – произнес Щукин задумчиво, глядя на злополучные часы. – «Шеппард», конечно, крутые часы… но они с дарственной надписью. В вашем доме достаточно дорогих вещей, например, тот же музыкальный центр. Он компактный, дорогой, к тому же без дарственной надписи…
– Вот-вот, я, кстати, положил тогда часы на музыкальный центр, – внес уточнение Роман Семенович. – Но вы ошибаетесь, часы дороже центра, и вор наверняка это знал.
– Вполне возможно, – согласился Щукин. – Значит, Пушко продвинутый товарищ… хотя я в этом сомневаюсь. А будь вы вором, разве взяли бы вещь, которая легко вас разоблачит?
92 
