очень нудно 
90 
– Ладно, пойдешь со мной, – нехотя кивнул Аламез, здраво рассудивший, что от Кабла-союзника будет меньше вреда, чем от Кабла – озлобленного врага. – Но на остальные вопросы ты по дороге ответишь, и обмануть не надейся даже, я ложь нутром чую!
– Пошли уж, – хмыкнул коротышка и как ни в чем не бывало, заложив ручки за спину, прошествовал мимо моррона вдоль улочки.
– Отвечай дальше, что замолк? – продолжил ненадолго прерванный допрос Аламез, догнав через пару секунд уверенно идущего в западном направлении коротышку.
– Надеюсь, на второй твой вопросик я уже ответил? – преисполненный чувством собственной важности спросил Кабл. – Дальнейших разъяснений и разжевываний не потребуется?
– Пока нет, – сдержанно произнес моррон.
– Вот и прекрасно, тогда перехожу к ответу на третий вопросик, – торжественно заявил Кабл, почему-то упорно не желавший начать отвечать с первого, наиболее интересного Аламезу. – Правда, признаться, сам даж не знаю, как бы так сущность мою описать, чтоб, значица, не соврать, – шмыгнул длинным носом Кабл и, набрав побольше воздуха, плюнул, метко сбив слюной дремавшего на оконном карнизе воробья. – Мой предок дальний, кажись, прапрадед, голубиное дерьмецо ему в рот, – с чувством наиглубочайшей, накопившейся за долгие годы жизни обиды выказал неуважение к прародителю Кабл, – был тем ли еще дурачьем! Не сиделось ему, вишь ли, под землей с сородичами карлами да гномами, выполз наверх да пустился колобродить… Давно это было, еще задолго до обвала и даже разрушения Кодвуса.
– А когда рубеж Кодвусийский пал? – не удержался и все же спросил Дарк, до сих пор не знавший, сколько именно лет он провел вне мира живых.
– Лет двести примерно назад. Может, годком раньше, может, попозже, точно не помню, – не задумываясь, ответил коротышка, но затем вдруг резко остановился и, удивленно вскинув брови, посмотрел на Дарка ни дать ни взять как на чудака, запамятовавшего собственное имя. – А ты что, не знаешь?
– Почему не знаю? Знаю, я тебя проверял, – соврал Аламез, но вышло как-то неубедительно.
В этот момент Дарк просто не мог быть сносным притворщиком. Услышанное поразило его и навеяло дурные мысли. В душе моррон все же надеялся, что пробыл в небытии куда меньше времени. Вроде бы за прошедшие двести лет мир изменился не сильно, но кто знает, как все было на самом деле? Как преобразилась жизнь, а вместе с ней и морроны? Что и говорить, цифра напугала Аламеза, но он довольно быстро подавил в себе страх и превратился в прежнего, внимательного слушателя.
– О предке этом своем я мало знаю, как, впрочем, и об остальных, вплоть до отца, которого ни разу в жизни не видел, – продолжил рассказ Кабл, явно не гордившийся своим происхождением. – Где-то шлялись, окаянные, делишки какие-то делали да с бабами разношерстными путались: то с эльфийками блудили, то с человечьими дамочками, бывало, и с орчихами «общий язык» находили, не брезговали…
– Это кто еще кем брезговать должен был, – не удержался моррон, слишком поздно сообразив, что подобной репликой походя оскорбил собеседника, пока еще не сделавшего ему ничего дурного.
– Правда твоя, – имел силу признаться Кабл, сначала разозлившийся и одаривший Дарка гневным взглядом затравленного зверька, но затем быстро успокоившийся, – красавцами нашу породу не назвать, но женщины – такие уж странные создания, что внешность самца для них не самое главное. Они будто кошки: вроде бы сами по себе бродят, а на самом деле хозяина ищут, ласкового да на кормежку щедрого. Главное, был бы кошель мужичка толст иль положеньице знатное, а лучше и то и другое…
– Хочешь сказать, предки твои богатеями были? – выразил сомнение Аламез, не допускавший и в мыслях, что существа с подобной внешностью могли иметь в мире людей завидное положение.
– Точно не знаю, но один ювелирных дел мастером в Мальфорне какое-то время был. Нас, карлов, природа любовью к камням издавна наградила. Впрочем, лично я ни пристрастия к драгоценностям, ни способности из камушков вещицы ценные делать не имею. Меня больше к просторам широким да к птичкам тянет, но на этом деньжат не заработаешь, – признался Кабл, вожделенно облизнув уродливым языком тонкие губы. Видать, пташки нравились ему не только в полете, но и на блюде. – Наверное, не столь уж и много во мне от карлов крови осталось, но я карлом себя величаю, а иначе кем? Поблудили-то предки изрядно, девиц многих осчастливили: кого золотом прельщали, кого силой брали… В общем, не знаю я, от кого мне что передалось, но сорок лет назад вот такое вот чудо на свет уродилось, – малыш повел руками, показывая на себя, – и с тех пор по нему и мыкается. Тем, что природой дадено, тем и обхожусь!
90 
