99 
– А почему бы вам, Зинаида Олеговна, и не хлебнуть нищеты? – Ироничный тон Рощина лишний раз убедил, что он не боялся, несмотря на пистолет в руке Туркиной. Мало того, он как будто дразнил ее. – Нищета, уверяю вас, закаляет, учит выживать. Кстати, вы же сами часто распространялись на тему пользы бедности.
– Издеваешься, – устало выговорила Зина. – А между тем твой сын у нас. Знаешь, Рощин, а я ведь могу застрелить тебя. Ты сомневаешься?
– Нет, именно в этом я не сомневаюсь. Но у меня, Зинаида Олеговна, припасено для вас еще кое-что. Даже после моей смерти вас ждет самая большая бомба. После нее вам точно не захочется жить.
– Ты блефуешь, – неуверенно сказала Зина.
Раздался стук в ворота, спугнувший Туркину и Ежова. Переглянувшись, Зина сунула пистолет Ежову, приказав в случае опасности стрелять в Рощина не раздумывая, вышла на террасу и спросила, кто пришел.
– Это я, – отозвалась Яна. – Посмотрите, я принесла тут...
– Мне ничего не надо, – оборвала ее Зина.
– Как – не надо? Что значит – не надо? – затрещала Яна за забором. – Я принесла молоко. Женщина заказывала. Алевтиной ее зовут. Пропадет же! Мы ж другим отказали из-за вас! Ничего не знаю, берите молоко и платите!
Имя Алевтины подействовало. Так научил Степа – назвать имя жены Ежова: мол, она заказала молоко, тогда ворота обязательно откроют, чтобы быстрее спровадить молочницу. Для похитителей, учил Степа, всякий шум нежелателен. И точно, Зина спустилась с террасы, приоткрыла ворота. В щели она увидела миловидное личико улыбающейся девушки, которая неожиданно протянула баллон молока в щель прямо ей под нос. Зина растерянно взяла баллон, но девушка напомнила:
– А деньги? Бабушка говорила, что деньги сразу дадите.
– Хорошо, сейчас... – недовольно буркнула Зина и хотела было закрыть ворота.
Но в следующий миг она выпустила баллон из рук, он разбился, а ее свалили с ног. Зина закричала, и почти сразу в доме раздался выстрел. Степа и Толик ринулись в дом, нашли на полу Рощина, корчившегося от боли. Ему помогли подняться.
– Вот тебе и бронежилет, – едва выговорил он, задыхаясь и расстегивая рубашку. – Черт, неужели удар пули такой сильный?
– Зато цел остался, – успокоил Степа. – Где Ежов?
– Выпрыгнул в окно, – ответил Ким. – Я услышал шум во дворе, понял, что это вы, бросился задержать Ежова, а у него пистолет. Он меня оттолкнул, взобрался на подоконник и выстрелил, когда я поднялся на ноги...
Степа прыгнул к окну, но в это время автомобиль Ежова пронесся мимо. В сердцах оперативник сплюнул. Это же надо так глупо действовать: ни один человек не остался на улице, все набросились на Туркину и понеслись в дом!
Валентин Захарович предусмотрительно оставил машину снаружи. Шестое чувство подсказало держать автомобиль наготове. Миновав охранный пост, Ежов выехал на трассу и лепетал, словно разговаривал с оппонентом:
– Это все Зинка... Я ни при чем... Все она... Ей принадлежит идея украсть мальчишку, пусть и отвечает сама. Я выкручусь. Завтра вызову прессу, расскажу, какие они все сволочи. Зинка в сговоре с мэром, он сдвинулся, я докажу. С некоторыми из думы я уже переговорил, они на моей стороне, ничего, сагитируют других. Внести разлад в стройные ряды противника – как нечего делать, пообещай только горы благ. А «Грани»? Суки, ведь будут размахивать этой желтухой... Буду стоять железно: напечатали фальшивку, заказ коммунистов, фотомонтаж. Ничего, еще повоюем!
Главное, что теперь он не боялся покойника. Ким – живой человек, а человека всегда можно нейтрализовать. Допустил глупость, стреляя в Рощина. Вдруг убил? Как же с этим быть? Есть еще вариант. Отрицать абсолютно все: не был, не участвовал, не знает, не видел. Раньше срабатывало. Да, именно так: отрицать! И никто не посмеет его тронуть, он персона неприкосновенная. От кого надо – откупится... Только чем откупаться? Деньги стащил Рощин. Но не все же! Есть действующие предприятия. Три аптеки, таксопарк, бензоколонка в черте города, которую Рощин не взорвет, не станет же он губить людей. Еще два магазина – один, кстати, принадлежал когда-то Рощину. Да, Ежов небедный человек. И Валентин Захарович расхохотался и снова заговорил вслух:
– Что, господа, думаете меня прижать? Кишка тонка! В вас кипит злоба профанов, вы пыжитесь, а я все равно выкручусь. А знаете почему? Потому что у вас ничего нет на меня. Я сначала испугался, сильно испугался, а сейчас не боюсь. Вы потому и разыграли комедию – по-другому меня вам было не достать. Жаль, я не понял этого раньше. Вы никто! Если попадетесь, то надолго застрянете за колючей проволокой. Уж я постараюсь предоставить вам нары. А я не бываю поверженным.
99 
