22 
– Вам не очень нравится ваше окружение?
– А разве может нравиться одно и то же изо дня в день? – честно призналась она. – Из-за каприза моей матери мы живем затворниками, ни с кем не встречаемся. Думаю, она до сих пор не примирилась со смертью моего отца, и я ее понимаю. Но остальные при чем? Зачем всех держать в тюрьме? Пусть бы мы не ездили никуда, но почему к себе не приглашать гостей? Поэтому наш дом мрачен, в нем нет радости. Представьте, Михаил Аристархович, за столом, случается, никто не произносит ни слова. Молча едят и расходятся. Как такое может нравиться? Неужели подобным образом живут все?
Она замолчала, опустила голову.
– Почему вы замолчали? – через какое-то время спросил он.
– Я слишком много вам рассказала. Признайтесь, вы подумали обо мне дурно?
– Отнюдь. А вы не пробовали поговорить с матушкой?
– Пробовала, – вздохнула Шарлотта. – Она считает меня капризным ребенком. А ведь мне двадцать один год. Разве я ребенок?
– Совсем чуточку.
– Скажите, а как у вас заведено?
– С тех пор как приехала сестрица Марго, в усадьбе все пошло вверх тормашками. Но у меня есть еще одна сестра, она тоже замужем, живет в Москве. Есть младший брат, он находится на службе при дворе Его Императорского Величества. А ближе всех мне Марго. Она похожа на ураган, любознательна, деятельна, никому не дает и минуты посидеть в покое.
– Должно быть, вам очень весело с ней.
– Да уж, грустить не приходится. Она умеет заставить всех любить то, что любит сама, при том никакого насилия не проявляет. Все происходит как бы само собой. Едва она увидела мою террасу, сразу решила играть спектакль. Заставила учить роль даже меня, а я не имею способностей, и Марго сердится. Но моему другу, он тоже гостит у меня, удалось избежать экзекуции, он отдал в руки сестры денщика и двух поручиков.
– Спектакль… – мечтательно произнесла Шарлотта. – Это когда люди представляют себя другими людьми, а все на них смотрят?
– Верно.
– Я никогда не видела спектакля, только читала, как все происходит.
– Ежели я вас приглашу на наш спектакль, вы приедете?
– Меня не пустят. – На глаза Шарлотты навернулись слезы.
– А вы хотите?
– Что за вопрос! Конечно, хочу. Очень.
– Марго пришлет приглашение де ла Гра… – задумчиво произнес Уваров. Ему не терпелось познакомить сестру с Шарлоттой, к тому же это был повод увидеться в непринужденной обстановке. – Знаете, я пошлю к вам с приглашением Марго. Уж ей отказать еще никому не удавалось. Думаю, не под силу будет и вашей матушке.
– Да, пошлите! – воскликнула она. – Я вам буду очень признательна!
Время промчалось, словно одна минута. Шарлотта заторопилась домой – ведь если ее хватятся, будет переполох. Прощаясь, Уваров взял ее ладонь в свою и не отпускал. В предрассветных сумерках лицо Шарлотты было необыкновенно – глаза темные, губы яркие, черные брови и ресницы, а кожа фарфоровая. При всем при том она не имела схожести с куклой.
– Мне пора, – напомнила девушка. Но не уходила, словно Уваров должен сказать ей: уходи, а это невозможно. – Следующей ночью… Мы увидимся?..
– Если вы хотите.
– Хочу, – живо откликнулась Шарлотта. – Мне, правда, нельзя более оставаться. И вы уплывайте, вам не принесет удовольствия знакомство с моими родными.
Уваров поцеловал ее пальцы, Шарлотта спрыгнула на берег и легко побежала к аллее, ведущей к усадьбе…»
5
Прошло полмесяца, постепенно стирались впечатления о маньяке и его жертве, иногда даже казалось, будто кошмара вообще не было. Но каждый день о себе напоминали Артем и парни, один из которых дежурил в магазине, изображая продавца. София всякую свободную минуту пополняла недостающие знания, благо книг вокруг было море, а дома стучала по клавиатуре ноутбука. Борису, конечно, не сказала о своем замысле – неловко выставляться писателем, у которого не написано еще ни одной книги, к тому же неизвестно, издадут ли. Если все сложится удачно, она поставит его перед фактом.
Муж заметил перемены и не пришел от них в восторг. Застав ее в очередной раз за ноутбуком, озадачился:
– Где ужин?
– Извини, я заработалась… – дописывая фразу, ответила она, даже не подняв на него глаз. – Сейчас что-нибудь придумаю.
И не тронулась с места, словно в ту же минуту забыла об ужине. Борис упал в кресло, но сел на книгу, вынул ее, пролистнул медицинский том, поднял плечи к ушам. Возмущение его росло, но он не стал переводить его в конфликт. Только поинтересовался:
22 
