очень нудно 
46 
– А я, значит, глашатая по ветру распылил и, тебя тем самым от проклятья избавив, на свою голову его перевел, – догадался моррон.
– Выходит, что так, – развел руками хозяин ресторации, ничуть не опечаленный выгодным для него поворотом событий. Однако толстяк вовремя опомнился и, побоявшись получить кулаком по физиономии, быстро стер довольную улыбку с лица. – Хотя как знать, быть может, колдун ко мне другого мертвеца зашлет…
– Не боись, не зашлет, – ответил Штелер, поднявшись из-за стола, и, не сочтя нужным поблагодарить хозяина за бесплатное угощение, направился к выходу. – Повара поскорее найми, сам готовишь отвратно! – лишь произнес моррон на прощание.
* * *
«Проклятый корчмарь, решил меня отравить!» – подумал барон, выходя из когда-то лучшей ресторации в городе и с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. В привычном ко всякой еде животе моррона неприятно тянуло и громко урчало, а жуткая изжога не только заставляла пожалеть о том, что поел, но и мешала сосредоточиться. Возможно, хозяин и приготовил дичь в точности по рецепту, доставшемуся ему от сбежавшего повара, но вот только к котлам и кастрюлям толстяка не следовало подпускать.
«На месте властей я бы давно прикрыл заведение. Неизвестно еще, кто больше людям вредит: сумасшедший колдун, взявшийся учить горожан жить по совести, или недотепа-корчмарь, травящий их бурдой, называемой соусом», – задал сам себе философский вопрос Штелер и, понимая, что сколько бы ни старался, но так и не найдет на него ответа, откупорил бутылку вина, благоразумно прихваченную с собой.
Глоток приторно сладкой, едва дурманящей жидкости немного унял бушевавший в чреве огонь и вселил в моррона надежду, что, может быть, дармовой ужин и обойдется без нежелательных последствий в виде долгой и мучительной отсидки со спущенными штанами в кустах. Колокол на часовне пробил одиннадцать раз, до полуночи оставался целый час: слишком много времени, чтобы тут же отправиться к отцовскому дому, который Штелер во что бы то ни стало желал посетить; и слишком мало, чтобы как следует подготовиться к опасному визиту. Единственное, чем мог заняться моррон кроме выпивки, так только сидеть и размышлять, еще раз прогнать через голову дикую смесь из слухов, сплетен, баек и суеверных выдумок, которую напуганный корчмарь наговорил, и выделить из этого непотребного варева крохотные крупицы истины.
Не боясь привлечь к себе внимание расхаживающих взад-вперед по площади патрулей стражи, Штелер быстро дошел до извергающего в воздух многочисленные струи воды фонтана, грузно опустился на одну из пустовавших скамеек и могучим залпом ополовинил не такую уж и большую, как раньше казалось, бутылку вина. Тому, кто собирался вот-вот отправиться к черту в пасть, усачи-солдаты не страшны. Да и служивые вряд ли бы стали приставать с расспросами к слегка перебравшему господину, чей проступок состоял лишь в том, что он недооценивал опасность находиться так близко к логову чернокнижника, да еще незадолго до наступления полуночи.
Безусловно, рассказ корчмаря, подтверждаемый многими происшествиями, которые опальный барон видел собственными глазами, мог бы любого заставить затрястись от страха и очертя голову побежать в ближайший храм, чтобы укрыться за святыми стенами от мести могущественного мага-злодея. Однако если осмыслить все на холодную голову, отрешившись от мешающих здраво рассуждать эмоций, положение, в котором моррон да и, по большому счету, все жители Вендерфорта оказались, выглядело не таким уж и плачевным. Вот те факты, которые Штелер узнал из беседы с темным, неграмотным толстяком, пребывавшим, как и большинство людей, в плену глупых суеверий и не знавшим в жизни ничего, кроме необходимости улыбаться богатым гостям да торговаться за каждый грош с алчными чиновниками и жуликами-поставщиками.
Около трех месяцев назад неизвестно кто (давать определение существу, взвалившему на свои плечи тяжкий крест мессии, Штелер пока остерегался) решил научить людей жить по простейшим заповедям, доступно изложенным в Святом Писании.
"…Не укради, не убий, не вожделей, не возжелай, не возлежи… и т. д.» Их все знают наизусть, все чтят, но почему-то в жизни ими дружно пренебрегают. Местом осуществления великой миссии по какой-то пока неизвестной причине был избран герканский город Вендерфорт. Попытка вразумить людей Словом, конечно же, провалилась, и тогда бескорыстному доброжелателю пришлось взяться за Дело, общаясь с воспитуемыми глупцами на единственно понятном для них языке, языке «преступление – искупление или наказание». Добрый проповедник в городе не прижился, а вот злой колдун пребывал в здравии и благоденствии. Закрывшись в особняке барона, вполне вероятно ставшем его временным прибежищем совершенно случайно, лишь из-за выгодного местоположения, тот, кого горожане величали колдуном, по сути, стал верховным судьей. Он издавал законы и неусыпно следил за их соблюдением. За нарушение одних – карал сразу: «подобрал чужое, так лысей», в других случаях давал нарушителям шанс исправиться, искупить свою вину не покаянием, не раскаянием, а поступками, делами… Как понял моррон, в целом же затворник в жизнь города не вмешивался. Он не требовал от герцога издавать выгодные ему указы, не облагал никого данью и не оказывал иного воздействия. Любой, кто не совершал нечестных поступков: не крал, не воровал и не злодейничал каким-либо другим образом, – находился в безопасности от богомерзких чар. К тому же силы затворника были не столь уж и велики, как мнили горожане, а иначе он непременно покарал бы детишек вельмож, распоясавшихся недавно в лесу. По большому счету, чудак-моралист, принципиально отказывающийся понимать, что человеческую натуру не изменить даже колдовством, был безобиден и никому не мешал, разве что герцогу да епископу, чья власть над городом находилась под огромным знаком вопроса.
46 
