очень нудно 
26 
Гера чуть пригнулся, второй мужчина тоже, и они стали кружить вокруг друг друга, выискивая слабые места для нападения. Первым в атаку бросился великан, но у Геры было преимущество — он был более подвижен, и сумел увернуться. Они опять стали кружиться в этом танце смерти. У меня всё замерло внутри, когда великан снова бросился на Геру и сумел нанести ему удар. Гера только успел поднять на ноги, как получил второй удар и опять упал.
«А вот это точно наш конец! Гера не выстоит против этого охотника. Его просто задавят массой и силой» — мой второе «я» стало отстранённо анализировать ситуацию.
Но Гера сумел отбиться от противника и, поднявшись на ноги, бросился в наступление. Я затаила дыхание, пытаясь проследить ход схватки, но многие моменты не могла рассмотреть. Периодически, то он, то охотник, оказывались на земле, но моментально вскакивали в снова бросались в бой.
Мне с каждой минутой становилось всё хуже и хуже. А когда противник в очередной раз нанёс удар Гере, и тот оказался на земле, внутри что-то оборвалось, и я почувствовала леденящий холод.
Охотник уперся коленом в грудь Геры, и схватил его за шею. Гера нанёс ему пару ударов в голову, но противник вцепился мёртвой хваткой в его шею, и не обращал внимания на удары. Силы были явно не равны.
«И что? Ты будешь сидеть, как заяц в норке и смотреть, как убивают твою надежду на выживание? Ты хочешь почувствовать на своей шее зубы именно этого вампира! Сделай хоть что-то! Помоги Гере подняться с земли!» — внутри всё протестовало против скорой смерти.
Боже, ну что я могу сделать? Ведь даже удары Геры охотнику нипочём! Я стала лихорадочно оглядываться по сторонам, ища предмет, который увеличит силу удара, и на пару секунд отвлечёт противника от Геры. И тут мой взгляд упал на нож, которым я резала яблоки. Я схватила его и открыла дверь машины. Охотник уже практически сидел на Гере, спиной ко мне, и не обратил внимания на то, что я вышла из машины.
Дальше я действовала как в тумане, разум полностью отключился, осталась только интуиция и желание просто выжить. Я подскочила к ним и с размаху всадила нож в основание черепа охотника. Сначала я почувствовала, как нож входит в мягкие ткани, потом он уперся в шейные позвонки, а потом с каким-то мягким хрустом прошёл дальше.
Я разжала кулак и оцепенела, потеряв способность двигаться.
Охотник сначала удивлённо посмотрел на меня, потом, убрав руки с шеи Геры, и попытался вытащить нож из затылка. Гера, воспользовавшись тем, что охотник отвлёкся, мгновенно сбросил его с себя и, не давая ему опомниться сел на него и схватив его за голову, с силой ударил его затылком о землю. Раздал хруст от того, что нож вошёл ещё глубже. А потом Гера вскочил на ноги и, перевернув охотника на живот, поставил ему ногу на спину и оторвал голову.
И тут меня прорвало. Я закричала диким голосом, вернее завизжала. Я кричала, пока в лёгких не кончился воздух, а потом бессильно стала оседать на землю. Гера подскочил ко мне и, обняв, прижал к себе, не давая упасть.
— Тихо, не кричи! — ласково сказал он.
Я уже успела осмыслить, что сейчас я не умру, и теперь меня начало трясли от ненависти к самому Гере. Оттолкнув его от себя, я закричала на него:
— Ненавижу тебя! Ты монстр! Исчадие ада! Ты меня во всё это втянул! Верни мне мою простую человеческую жизнь! — эмоции били через край, и я, набросившись на него, стала молотить руками по его груди.
Гера спокойно перехватил мои руки и снова прижал меня к себе, не давая даже шевельнуться.
— Майя, успокойся, ты жива. Всё обошлось. Мы оба остались живы, — он стал нежно шептать мне это на ухо. — Ты молодец. Успокойся! Всё уже хорошо.
При слове «хорошо» меня затопила очередная волна ярости, и я стала пытаться вырваться из его объятий, но он крепко меня держал. Тогда я кричать:
— Хорошо? Хорошо!? Мне было бы хорошо, если бы я сейчас ехала с работы домой! Вот что значит — хорошо! Я сейчас всё плохо!
— Да, да, конечно. Как скажешь. Плохо — значит плохо, — он моментально согласился со мной.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Если бы Гера обозвал меня истеричкой или стал разговаривать со мной высокомерно, я бы и дальше кричала и дралась. Но он разговаривал как обыкновенный человек, и даже старался успокоить меня. Я уткнулась лицом в его плечо и стала плакать, вернее рыдать. Не выпуская меня из своих объятий, он стал поглаживать меня по спине. Я вцепилась в его свитер, и сквозь слёзы, как заведённая стала повторять:
26 
