17 
Элизабет вдруг явственно ощутила, как ее пальцы касаются колючих щек, нежно ласкают небритую мужскую кожу…
— Неужели нет ни одного свободного места, — сердито буркнула она.
— Нет.
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал. Все места заняты, люди набились, как сардины в банке.
— Замечательный образ! — бросила Элизабет в сердцах.
— Потерпите, скоро самолет приземлится в Нью-Йорке, и после этого наши пути никогда больше не пересекутся.
— Слава Богу!
— Полностью с вами согласен, Скарлетт. Честно говоря, я жду не дождусь, когда избавлюсь от вас.
Роналд стиснул зубы, чтобы не сказать еще какую-нибудь грубость. И за что ему такое наказание! Конечно, Элизабет очень эффектная женщина: горящие глаза, розовые щеки… При каждом вздохе ее грудь соблазнительно поднимается и затем плавно опускается. К тому же она, безусловно, умна и при кажущейся хрупкости обладает сильным характером.
И все-таки она невыносима. Своей вспыльчивостью и непредсказуемостью молодая женщина напомнили ему кобылу, которую он купил пару лет назад.
Молодая кобылка была великолепно сложена, с мягкой, шелковистой гривой, но во всем остальном больше походила на дикого кота. Его люди делали все, чтобы усмирить непокорную, но в конце концов предложили применить силу и просто сломить ее характер. Роналд не согласился. Ему хотелось, чтобы лошадь встала под седло и приняла его как хозяина не из страха, а добровольно, с охотой.
Он проводил с кобылой все свободное время, разговаривал с ней, предлагал ей с ладони сахар, которые та брала зубами, нередко прихватывая при этом и его кожу. Иногда кобыла позволяла гладить себя. И вот однажды утром, вместо того чтобы встретить хозяина с оскаленными зубами и дико выпученными глазами, кобыла медленно подошла к загородке и ткнулась бархатными ноздрями ему в плечо. Роналд провел рукой по ее шее, и она тихо заржала от удовольствия…
Он повернул голову и посмотрел на Элизабет. Волосы женщины растрепались, и мягкие завитки свисали на лоб и шею.
Я сумею укротить тебя, подумал вдруг Роналд. И от этой мысли кровь быстрее побежала по его жилам.
— Вы хотели что-то сказать, — тихо произнес он.
В его голосе прозвучало нечто такое, от чего сердце Элизабет невольно забилось сильнее.
— Нет, ничего.
— Полно, Скарлетт. Хватит притворяться, — тепло улыбнулся Роналд. — Я же вижу, что вы хотите мне что-то сказать, а я в свою очередь буду рад выслушать вас.
«Молчи, — подсказывал Элизабет внутренний голос. — Он просто хочет тебя подловить».
— Единственное, что я хотела сказать, так это то, что вы самый надменный, самый невоспитанный и самовлюбленный тип, какого я когда-либо имела несчастье…
Сильная рука сжала ее запястье.
— В самом деле?
Элизабет с трудом перевела дыхание от боли. Она вспомнила, как однажды летом, когда ей было не больше трех или четырех лет, она жила на ферме у бабушки. Тогда она еще не знала разницы между медом в банке и медом в улье.
— Не трогай пчел, детка! — крикнула ей бабушка, заметив, что внучка подошла к улью.
Но Элизабет с безрассудной смелостью подняла крышу деревянного домика, отломила кусочек сот и положила его в рот. То, что произошла вслед за этим, запомнилось ей на всю жизнь. Сначала она почувствовала сладкий вкус меда, но уже в следующее мгновение ее ожег пчелиный укус…
Вот так и сейчас Элизабет пугало странное сочетание чувств, которые вызывал у нее Роналд. Ее непреодолимо тянуло к нему, и в то же время она испытывала страх, явственно ощущая исходящую от него опасность. «Встань, пока не поздно, и беги в другой конец самолета», — настойчиво советовал внутренний голос…
Но почему, собственно говоря, она должна бежать. Что с ней может случиться здесь, на людях.
«Да все что угодно», — не сдавался тоненький голосок в мозгу.
Элизабет искоса взглянула на Роналда, и ей показалось, что его глаза потемнели от гнева. Но уже в следующее мгновение она поняла, что ошиблась. Он смотрел на нее вовсе не как на врага, а как на желанную женщину.
Самолет вошел в густые, темные облака. Откуда-то издалека донесся подчеркнуто спокойный голос командира, предлагавшего пассажирам проверить пристяжные ремни. Свет в салоне то выключался, то снова загорался.
За окнами мелькнул ослепительный зигзаг молнии. И тут же где-то сзади раздался испуганный женский крик. Только хрупкая оболочка самолета защищала пассажиров от разбушевавшейся стихии. Но Элизабет пугала не обрушившаяся на них гроза, а та буря чувств, которая разразилась в ее душе в тот момент, когда взгляды их встретились.
17 
