6

Элизабет встала на цыпочки и с трудом стянула с полки чемодан, подняв при этом тучу пыли. Поставив его на пол, она чихнула и старательно вытерла нос рукавом свитера.

В это теплое майское утро душный чердак конечно же был не самым лучшим местом в доме. Мало того что ей приходилось дышать пылью и раздвигать свисающую с потолка паутину, так откуда-то из угла доносился подозрительный шорох. Хорошо еще, если это только мыши, подумала Элизабет. Но и от этой мысли ее вдруг охватил озноб.

Атмосфера полутемного помещения, заставленного огромными старинными сундуками, коробками и мебелью двухсотлетней давности, наводила уныние.

— Ты вошла в дом старинного, всеми уважаемого рода, — объявил ей в день свадьбы Стэнтон. — Но ты никогда не станешь его членом.

Горько улыбнувшись грустным воспоминаниям, Элизабет закрыла за собой дверь чердака и с чемоданом в руке спустилась по скрипучим деревянным ступенькам в холл.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы твои родственники приняли меня в свой круг, — пообещала она мужу.

Какая наивность! В те годы она еще верила Стэнтону, считала его добрым, порядочным человеком, способным сдержать данное им слово.

— Как бы ты ни старалась, дорогая, вряд ли у тебя что-нибудь получится, — с иронической улыбкой заметила тогда Фейт.

Пораженная ее словами Элизабет вопросительно посмотрела на мужа, но тот только сильно сжал ей руку и отвел в угол комнаты. Тогда-то она и поняла, какое место ей отведено в этом доме.

— Первый урок, который тебе надлежит усвоить, состоит в том, что никогда и ни при каких обстоятельствах ты не должна дерзить моей сестре, поняла? — тихо сказал Стэнтон ей на ухо, изобразив при этом на лице такую сладкую улыбку, что со стороны можно было подумать, будто счастливый новобрачный шепчет молодой жене нежности.

Она, конечно, все поняла. Поняла, что Стэнтон ей лгал и что ему ни в чем нельзя доверять, но в те годы замужество оставалось ее единственной надеждой…

Элизабет прошла через холл и внесла чемодан в спальню. Слава Богу, теперь со всей этой ложью покончено. Пускай она осталась без крыши над головой, без средств к существованию, без денег на лечение Эвана, зато ей не приходится больше притворяться, какое это счастье быть женой Стэнтона. Правда, последние два года муж болел, почти не появлялся на людях и ей не надо было улыбаться через силу его вульгарным шуткам, стараясь не вздрагивать каждый раз, когда он грубо хватал ее за талию.

Несмотря ни на что, все эти годы Элизабет держала данное Стэнтону слово. Спала в соседней с его спальней комнате, ухаживала за ним, когда он просыпался ночью, подавала лекарства, кормила с ложечки, убирала всю ту грязь, которая сопровождает тяжелую болезнь.

Невидящим взглядом Элизабет смотрела на лежавший перед ней чемодан. Вчера по поручению адвоката Элиота Денвера ей звонила какая-то женщина и сообщила, что мистер Денвер попросил своего коллегу навестить ее сегодня в полдень, чтобы помочь разобраться в проблемах.

Элизабет была расстроена тем, что Денвер не захотел приехать сам, но в ее положении не приходилось быть привередливой. Жаль только, что она не догадалась спросить имени этого коллеги.

Как-то раз муж небрежно заметил, что Денвер возглавляет весьма солидную и уважаемую фирму и что он единственный юрист в Нью-Йорке, которого ему, Стэнтону, не удалось купить на корню. С точки зрения Элизабет, лучшей рекомендации нельзя было и придумать.

— Ладно, — пробормотала она, берясь за чемодан. — Посмотрим, что из всего этого еще может пригодиться.

Она открыла крышку и ужаснулась: из чемодана пахнуло застоявшимся запахом плесени. Но это было еще не самое худшее. Два платья прекрасной ручной работы, пара хороших синтетических брюк, которые вполне могли сойти за шерстяные, и тщательно сложенные блузки — все было изъедено молью и погрызено мышами.

  26