очень нудно 
36 
— Отлично. Итак, ответственная за оформление — миссис Бартон.
— Я помогу тебе, — с улыбкой произнес Джерри.
Хани попыталась взять себя в руки. Что с ней происходит?
— Итак, за оформление отвечают Хани Бартон и Джерри Вест. Теперь что касается распределения собранных средств…
Сондра продолжала разглагольствовать, но Хани снова ее не слышала. Ей хотелось, чтобы это утро и это заседание поскорее закончились.
В конце концов все вопросы были решены, задания распределены. Дамы любезно прощались с хозяйкой, и Хани решила попробовать:
— Сондра, по дороге домой вы будете проезжать мимо ранчо Вестов. Он выращивает великолепных породистых скакунов. Вы обязательно должны попросить его, чтобы он показал своих лошадей.
Но Джерри опередил нарушавший его планы ответ, ловко парировав:
— Обязательно, Сондра. Приезжайте в воскресенье, часам к четырем. Будут еще кое-какие гости. А сегодня вы сможете посмотреть только на пустые конюшни. Все кони на пастбище. Я хочу немного задержаться и помочь Хани с посудой.
Сердце Хани упало. Хватит с нее на сегодня переживаний и без того, чтобы Джерри остался и продолжал сводить ее с ума своими насмешками.
— В этом нет никакой необходимости, — сухо отрезала она.
— Следующее заседание у меня, — быстро вставила Регина. — Я не стану возражать, если вы захотите помочь мне с посудой.
Джерри засмеялся, а Хани, скрипнув зубами, холодно улыбнулась, с трудом подавив желание предложить Регине, чтобы та забрала его с собой прямо сейчас.
Стоя на крыльце, Джерри тепло прощался с дамами, словно это был его дом. Не говоря ни слова, Хани принесла из холла его куртку и шляпу, повесила на перила у него за спиной, помахала гостям рукой и закрыла дверь перед самым носом мистера Джерри Веста. Она подождала за дверью несколько минут, ожидая, что он попробует вернуться. К счастью, все было тихо. Возможно, Джерри не такой уж толстокожий. Он понял намек, подумала Хани, уверяя себя, что чувство, которое она испытывает, — чистейшее облегчение, а вовсе не разочарование.
Хани прошла в гостиную и выглянула в окно. Над дорогой висело облако пыли, но ни одной машины видно не было. Не было и пикапа Джерри.
Хани немного расслабилась. Утро прошло в сильном напряжении, и только теперь она могла наконец свободно вздохнуть. Джерри Вест уехал. Неужели он так легко сдался? Ну, значит, не так уж сильно она, как видно, и нужна ему, подумала Хани.
Негодуя на себя за столь противоречивые чувства, Хани прошла в гостиную, собрала всю посуду на поднос и понесла в кухню. Первое, что она увидела, открыв дверь, был Джерри Вест, который сидел за столом и, как ни в чем не бывало, улыбался ей.
7
Второй раз за утро поднос едва не выпал из рук Хани.
— Как ты здесь очутился?
— Вошел через черный ход. Видишь ли, я не собирался возвращаться домой. Давай я помогу тебе управиться с посудой.
— Спасибо, тебе нельзя долго стоять, да тут и убирать особенно нечего. А тебе известно, что значит злоупотреблять гостеприимством.
— Да, Медок. Я не стану это делать. — Он поднялся.
Хани попятилась. Джерри усмехнулся.
— Снова ведешь себя, как нервная барышня? — Он шагнул вперед, и Хани едва не бросилась бежать.
Она держала перед собой поднос как щит. Нервная барышня, надо же! Кровь стучала у нее в висках, во рту пересохло.
Джерри осторожно взял поднос из ее рук и поставил его на стол.
— У тебя слишком страстная натура, Медок, чтобы корчить из себя ледышку.
— Ледышку? Ах так? Ну что ж, я тебе покажу ледышку, грубиян ты толстокожий!
Хани так неожиданно бросилась к нему на шею, что он даже слегка пошатнулся, но устоял. На мгновение в его серебристых глазах мелькнула вспышка удивления — или это было удовлетворение? Обеими руками она обвила его шею и крепко прижалась к полураскрытым в ожидании губам, вложив в поцелуй все свои противоречивые чувства. Страсть, растекающаяся по ней от горячего отклика Джерри, потрясла Хани до глубины души. Она застонала, внутри нее разгорался пожар. Жадно прильнув к его губам, она позволила его языку плавно продвигаться в зовущие глубины рта. Сладкая истома охватила ее, стирая из памяти все, что сдерживало ее, все их различия и противоречия, так раздражавшие ее ранее. Хани забыла и о том, что этим своим порывом пыталась что-то доказать.
Наконец она оторвалась от его губ и чуть слышно прошептала:
36 
