очень нудно 
37 
— Ну, теперь ты наконец уедешь домой?
— Ни за что на свете, — ответил Джерри. — О таких поцелуях мужчина может только мечтать.
— Так целуются ледышки?
— Не уверен. Надо повторить, чтобы я смог разобраться.
Хани улыбнулась одним уголком рта. Джерри вновь крепко прижал ее к своему крепкому мускулистому телу и склонил к ней голову. Объятия его были настолько горячи и неистовы, что у Хани перехватило дыхание. Не отрываясь от ее губ, Джерри опустился на стул и притянул ее к себе на колени. Ласкающая рука беспорядочно блуждала по ее телу, изучая каждую линию, каждую впадинку, стремительно поднялась от талии вверх и прикоснулась к упругой груди, которая в тот же миг напряглась и затвердела.
По позвоночнику пробежала дрожь, заставив ее тихо всхлипнуть, и она покорно прильнула к его плечу. Все мысли смешались у нее в голове. Невозможно было больше сдерживать волну чувств и эмоций, поднимающую ее все выше и выше. Вновь промелькнула странная мысль, что находиться в его объятиях ей предназначено самой судьбой.
Пальцы Джерри нежно ласкали грудь, рассылая по нервам электрические разряды.
— Тебе нужно идти, Джерри. — Хани глубоко вздохнула и отодвинулась, приглаживая растрепавшиеся волосы. Бросив на него взгляд, она заметила, что глаза его потемнели от желания.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел, Медок? — тихо спросил он.
Чтобы избавиться от чувственного плена, в котором он, похоже, держал ее, Хани прибегла к язвительности:
— А разве ты еще не соскучился по своему пиву и сигаретам?
Джерри вскинул брови.
— Когда ты в последний раз видела меня с сигаретой, Медок?
Она замялась.
— Ну, не помню… Кажется, в первый день…
— Так вот, я бросил курить, — торжествующе провозгласил он.
— В самом деле? — Хани была изумлена. — Почему?
Серые глаза Джерри заблестели.
— Курение вредно для здоровья.
— А, поэтому…
— Да. А кроме того, один человек, который мне… которого я уважаю, не выносит табака.
Хани сделала большие глаза. Неужели он бросил курить из-за нее?
— Не хочешь знать, кто этот человек? — Он тихо засмеялся. — Я бросил курить, потому что тебе это не нравится.
— О!
— Уверен, что моя жертва не будет напрасной. — Он поднялся. — Ладно, Медок, мне и в самом деле пора. Приезжай навестить меня, если соскучишься.
— Хорошо, — пробормотала Хани.
Джерри улыбнулся, приподнял ее лицо за подбородок и погладил пальцем скулу.
— Я буду ждать.
Хани сглотнула. У нее из головы не шли его слова о том, что он бросил курить из-за нее. Значит, он относится к ней достаточно серьезно, чтобы пожертвовать чем-то ради нее? Знать это было… приятно.
Внезапно Джерри наклонился и внимательно заглянул ей в глаза.
— У тебя такой странный взгляд, Хани Бартон? О чем ты думаешь?
— Об экскурсии, которую мне предстоит сегодня провести, — поддразнила она его.
— Дерзкая девчонка! — Джерри ослепительно улыбнулся, чмокнул ее в губы и ушел, оставив покалывающее ощущение у нее на губах и странную пустоту в душе.
Все в доме как-то разом потускнело. Хани заглянула в свою спальню и обратила внимание на смятое место на кровати, где сидел Джерри. Как же ему удалось так близко подобраться к ней, затронуть какие-то глубоко запрятанные струны в ее душе? Он даже бросил из-за нее курить!
Найдя в поступке Джерри глубокий, тайный смысл, Хани почувствовала себя на верху блаженства. Нет, конечно же никакой он не толстокожий.
На следующий день, когда Хани дожидалась прихода Люка, заодно приглядывая за яблочной шарлоткой, запекавшейся в духовке, во дворе послышался звук подъезжающей машины. Выглянув в окно, она ахнула: это был знакомый грузовичок Вестов. Вот показались длинные ноги, обтянутые джинсами, следом костыли и, наконец, Джерри Вест собственной персоной. Из кузова выпрыгнул Геркулес. С забившимся в учащенном ритме сердцем Хани вышла на крыльцо.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда хромая Джерри доковылял до порога.
— Так-то ты встречаешь меня, Медок, — шутливо попенял он ей.
— Извини, но зачем ты все-таки приехал?
— Как зачем? Изучать птиц, разумеется, зачем же еще?
Она нахмурила брови.
— Ты снова смеешься надо мной!
Он вскинул руки.
— Нисколечко, Медок, клянусь! Я приехал потому, что хочу, чтобы ты показала мне заповедник.
37 
