9 
А его драгоценная дочка, хоть и красивей всех, до сих пор не может решить, в какой колледж подавать документы. То юриспруденцией ее тянет заниматься, то английской литературой. И это в двадцать три года! Вряд ли в ближайшие семь лет что-то изменится. Правой рукой высокопоставленного государственного служащего к тридцати Марго точно не стать, несмотря на очаровательную улыбку и белокурые волосы. А Дельфина, если у него сложится все, как планируется, со временем будет помощницей сенатора.
А то и президента.
Грэм взял со стола фотографию дочери в серебряной рамке. Каждому свое. Кому-то делать карьеру, а кому-то радовать мир своей красотой и жизнерадостностью.
А кому-то, как этой пышноволосой девочке, которая вытребовала сегодня у него лицензию, пробивать дорогу в жизнь собственным трудом и упорством.
Грэм поставил фотографию дочери обратно. Он без сомнения обожал свою малышку. Но было бы чудесно, если бы его голубоглазая дочурка обладала хотя бы половиной упорства и трудолюбия Дельфины или этой… Ягодки.
* * *
Через час Ягодка вышла из мэрии, сжимая заветную лицензию. От собственной смелости голова шла кругом. Если бы она так не разозлилась, то ни за что бы не осмелилась вломиться к Грэму Джефферсону. А он был так любезен. Принял ее, выслушал, согласился, что «Джеффро» не притон, где спиртное льется рекой, но и не детское кафе-мороженое. Тут же отдал распоряжение, и служащий лично принес ей лицензию. Недаром говорят, что мэр Джефферсон очень внимательный человек. Даже упомянул, что смотрел передачу Спайка, и пообещал заглянуть как-нибудь на днях. Если пойдет слух, что в «Джеффро» заглядывает сам мэр… У Ягодки перехватило дыхание. В счастливый час Спайк решил сделать программу о ней и ее ресторане!
Она вытащила сотовый и набрала Трэвиса.
— Трэв, все в порядке. Лицензия у меня в сумочке. Ты не поверишь, когда узнаешь, что я ради нее сделала.
* * *
Трэвис О'Нил нажал на «отбой» и улыбнулся. Ягодка как всегда оказалась на высоте. Одно удовольствие работать на такую женщину. Трэвис был влюблен в свою начальницу. Недостаточно сильно, чтобы предпринимать что-то или вмешиваться в ее личную жизнь, но достаточно, чтобы наслаждаться работой и считать ее самой красивой женщиной в мире, а «Джеффро» — самым лучшим рестораном. Правда, родители Трэвиса были с ним в корне не согласны и с завидным упорством начинали разговоры о том, что пора ему найти себе работу подостойней и девушку побелее. Они мечтали о внуках, таких же длинноногих и рыжеволосых, как Трэвис, и сватали ему дочку то одних ирландских знакомых, то других. Но Трэвис сопротивлялся, и мистер и миссис О'Нил морально готовились к дню, когда обожаемый сын приведет к ним в качестве невесты свою темнокожую начальницу.
Трэвису лучше, чем кому бы то ни было известно, что этот день никогда не наступит. И он довольствовался тем, что мог видеть Ягодку каждый день и трудиться ради процветания ее дела.
Несколько раз в день Трэвис обходил ресторан и смотрел, все ли в порядке. Ничто не ускользало от его внимания: плохо заточенный нож на кухне, оторванная пуговица на ливрее швейцара, поникший цветок на столе в главном зале. Трэвис знал ресторан не хуже Ягодки, знал, что ему на пользу, а что во вред. Компания, которая расположилась сегодня за центральным столиком, к пользе явно не имела никакого отношения. Пятеро наглых юнцов — так сразу охарактеризовал их Трэвис, хотя вряд ли хоть один был младше его. Однако ему в отличие от них в голову не приходило напяливать на себя яркие тряпки и кожаные штаны и гоготать в приличном месте, словно стадо гусей!
Трэвис подошел к большому, во всю стену, окну и посмотрел на стоянку возле ресторана. Неприятное предчувствие усилилось. Два автомобиля, каждый стоимостью больше годового жалованья Трэвиса, были припаркованы кое-как, перегораживая выезд другим машинам. Уточнять, кому они принадлежат, не было необходимости. Полное пренебрежение правилами и высокомерное отношение к людям были видны с первого взгляда, будь то привычка парковать машину или манера разговаривать с официантом.
Принимать у них заказ не повезло Дюку, человеку мягкому и доброму. Он почтительно склонился над столиком с блокнотом, но Трэвис видел, что бедняге не по себе. Юнцы вели себя развязно и вызывающе.
Особенно усердствовал один, с дурацкой смоляной прядкой, закрывавшей глаз. Он сидел, развалившись на стуле так, как никто до него не сидел в «Джеффро», еле цедил слова, заставляя бедного Дюка переспрашивать снова и снова, постоянно отпускал шуточки. Трэвис стоял далеко и суть шуточек не улавливал, но, судя по хохоту, которым каждый раз разражались его друзья, и по лицу Дюка, становившемуся все бледнее и бледнее, шутки были не из ряда милых.
9 
