очень нудно 
38 
Пожалуй, Эмма почувствовала себя задетой. Эврар, симпатией к которому она только начала проникаться, повел себя так, словно только то и делал, что выполнял поручения Ренье, а до самой Эммы ему и дела не было. И она вновь и вновь расспрашивала о нем прибывших с караваном монахов, но те только ссылались на распоряжения своего настоятеля и говорили, что если госпоже и угодно что-либо узнать, то она сама может отправиться с ними в аббатство и расспросить преподобного Седулия, с которым у Эврара состоялся долгий разговор наедине.
Короткий зимний день угасал, и если Эмма и хотела что-то узнать, то не ранее чем завтра, когда они тронутся в путь. Она стала разглядывать привезенные товары и невольно заулыбалась. Эврар или аббат Седулий – она не знала кто – хорошо позаботились о ней. Вино в бочонках, пряности, сахар, добротные ткани – ничто не было упущено. А большая пуховая перина вызвала благоговейное восхищение домочадцев Вазо – настоящая роскошь, какая им и не снилась, и они прониклись к новой госпоже особым почтением.
Эмма невольно оживилась, как всегда оживляется женщина, получив подарки. Отдавала распоряжения, суетилась. Вазо обескураженно стоял в стороне, поняв, что новая госпожа большее предпочтение отдает его жене. Ренула, так звали хозяйку, оказалась женщиной общительной и веселой, и Эмме легче было с ней, чем с ее угрюмым супругом. К тому же мужское внимание после случая с Леонтием еще вызывало в ней некое нервное напряжение. А все мужчины в долине действительно глядели на новую хозяйку усадьбы как на невиданное чудо, но даже в их взглядах проглядывало чисто мужское, хищное, оценивающее, что пугало ее.
Птичка, так упивавшаяся мужским восхищением, начала опасаться подобного внимания. Когда-то с ней уже было такое. Но жизнь зарубцевала старые раны. Теперь же все начиналось сначала: она была провозглашена их госпожой, но оставалась слабой женщиной, бог весть откуда возникшей и такой красивой, что неизвестно, какие мысли родились под меховыми шапками этих дикарей, когда они замирали, неотрывно глядя на нее.
Но особенно поразило молодую женщину то явное внимание, с каким глядел на нее староста Бруно. Он прибыл вместе с монахами, и Эмма сразу выделила его из всей толпы. Огромного роста, мощный в плечах, поджарый, он стоял, облаченный в шкуру медведя, которого, как шепнула Эмме Ренула, убил собственноручно, сжав его так, что у хозяина лесов переломился хребет. Но и сам Бруно пострадал: спина у него по сей день, как вспаханное поле – вся в шрамах. А когда Бруно скинул облегавший его голову капюшон из медвежьей головы – с зубами и ушами, стал виден белый шрам, шедший из-под пышных светло-русых волос и пересекавший лоб наискосок до переносицы. Сам староста явно чувствовал себя первым человеком в Белом Колодце, держался хозяином. Он был высок, почти на голову выше окружающих, в его движениях проглядывало достоинство, какое скорее присуще опоясанному воину, а не крестьянину. Даже управитель усадьбы Вазо словно бы заискивал перед ним.
Эмма старалась сделать вид, что не замечает пристального внимания дерзкого колона, но все же ощутила нервозность. Этот мужчина явно хотел ее. И это пугало. Поэтому она старалась разговаривать только со святыми братьями. По монахам можно было судить, что им неплохо живется в лесном аббатстве святого Губерта. Они были упитанны, щеки их так и лоснились, поверх сутан они носили подбитые мехом накидки. И их латынь звучала живо и правильно, из чего Эмма сделала вывод, что преподобный Седулий, о котором она уже была наслышана, не только хороший хозяин, но и образованный человек. Она расспросила об аббате, и монахи с готовностью отвечали: да, их настоятель – человек великого ума и добрый пастырь. Родом он из Ирландии, прибыл в арденнские чащобы как миссионер. Когда-то здесь был простой отшельничий скит, но стараниями преподобного отца выросло аббатство. Теперь оно принадлежит Льежской епархии, и хотя из-за труднопроходимых дорог они отрезаны от суетного мира, у них имеется все необходимое и вся округа почитает их лесное аббатство. И селение при аббатстве куда больше, чем Белый Колодец, а еще отец Седулий взял под свою опеку затерянные в лесу хутора углежогов, охотников и дубильщиков кож, и те по нескольку раз в год стекаются к монастырю святого Губерта, чтобы помолиться в церкви и принять святое причастие.
Конечно, эти люди еще наполовину язычники, но отец Седулий строго следит, чтобы у них главенствовала вера в Иисуса Христа, крестит их детей и делает все, чтобы брачные союзы освящались в церкви. Это же касается и жителей его деревни, и Белого Колодца. Добрые нравы, когда мужчина должен иметь в своем доме лишь ту женщину, с которой венчался перед алтарем, всячески поощряются аббатом, и он беспощаден с теми, кто пытается вести разнузданную жизнь. При этом монах опасливо покосился через плечо Эммы, и она, даже не оглядываясь, поняла, что он смотрел на Бруно. Сама она непрестанно чувствовала спиной и затылком его взгляд, но сдерживала себя, продолжая слушать повествование болтливого брата-бенедиктинца о других добродетелях их настоятеля, пока напряжение не стало совсем невыносимым.
38 
