очень нудно 
58 
Псы были хорошо натасканы. Вернувшись к хозяйке, сели, еще со вздыбленными загривками. Малейший знак – и вновь кинутся на чужака.
Эмма глядела на подъезжающего Эврара.
– Благо тебе, Меченый.
– И тебе, Птичка.
Он внимательно оглядел ее.
Еще несколько дней назад, будучи в аббатстве Ставло, что не так далеко от Белого Колодца, он и не думал, что ему придется сделать крюк и посетить усадьбу в Арденнах, но неожиданно он встретил там брата Маурина и других монахов, привезших в Ставло рукописные книги, какие им заказали в аббатстве. Эврар и не собирался расспрашивать их о «дочери», но эти бенедиктинцы сами навязали ему компанию, рассказали об Эмме: как ладно она справляется с хозяйством, какая она отменная врачевательница и благородная госпожа. «Звезда» – так прозвали ее в Арденнах, и скоро у них появится маленькая Звездочка, ибо госпоже Эмме вот-вот рожать.
И тут Эврар опешил. И решил все же наведаться к Эмме. Если у нее родится дитя, то в Лотарингии появится новый принц или принцесса. Если, конечно, Эмма не понесла от этого пса Леонтия. Да, ему нужно встретиться с ней и узнать, в чем дело.
И теперь, соскочив с коня, ведя его на поводу, он не сводил с Эммы пристального взгляда. Он отметил для себя, что она не одичала в глуши, а выглядела так, словно лишь вчера покинула дворец в Реймсе. Та же горделивая осанка, достоинство в каждом движении. Одета-то, конечно, бедновато – в грубое домотканое платье ржаво-бурого цвета, но с вытканным у горла и на уровне колен темно-синим узором. Платье было свободным, но отнюдь не скрывало выступающего шаром живота Эммы. И от этого в хрупкой прелести этой девочки было что-то трогательное. Но держалась она все с тем же независимым видом, который прежде так раздражал Эврара. Даже коса, обвившая ее голову, придавала Эмме вид коронованной особы. В полумраке леса ее волосы из рыжих казались почти каштановыми. Она была несколько растрепана, легкие прядки спадали на лоб и виски. А в ушах чуть покачивались дешевые подвески – обычные стеклянные шарики, какие делают лесные стеклодувы, нанизанные на проволоку, – но в слабом полумраке леса они блестели, как алмазы.
«Звезда», – вспомнил Эврар, как называли ее местные жители. Да, эта юная мать, что стояла перед ним, с ее мудростью во взоре и горделивой осанкой, вполне могла оправдывать свое прозвище. Это была уже не та легкомысленная Птичка, с которой он познакомился несколько лет назад.
Эврар вдруг поймал себя на мысли, что готов поклониться ей. Но вместо этого лишь грубо спросил:
– Какого демона ты делаешь тут одна?
– Слежу, как коптится рыба.
Она вернулась на место, а он, ведя коня под уздцы, пошел за ней. Собаки все еще косились на него, обнюхивая его сапоги, но, видя, что хозяйка спокойно общается с незнакомцем, улеглись поодаль. Эмма вновь занялась работой – намочив можжевеловые ветви, положила их на уголья, закашлялась, когда дымом потянуло в ее сторону.
– Что ж, не нашлось никого более подходящего, чем беременная девчонка, какую услали в лес? В такую глушь.
– Не такая тут и глушь – я не просидела и трех часов, как появился ты, Меченый.
Эврар словно с удивлением понял, что она шутит. А ведь был… Ну да ладно, он и не сомневался, что она оправится от пережитого.
Эмма в свою очередь разглядывала мелита. Он был все тот же худой воин без возраста – худое лицо со шрамом прорезано морщинами, а в движениях – молодецкая легкость. Она заметила в его длинных усах несколько седых нитей, но шевелюра была все такой же иссиня-черной. Челка ровно подрезана над бровями, длинные гладкие волосы ниже плеч заплетены в несколько косиц в мизинец толщиной. Поверх кольчуги на нем был надет темный сагум[13] с разрезами по бокам до наборного пояса, с которого свисал меч с мерцающими каменьями в рукояти. Ткань сагума была мягкой, прекрасной выделки, как и кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги без каблуков, на шее – золотая гривна с чеканным узором.
В облике угрюмого мелита была известная элегантность. Он выглядел как настоящий господин, как придворный. Он был словно пришелец из другого мира, которого в этой глуши лишена она, – мира дорогих одежд, каменных дворцов и изысканной роскоши.
Эмма замечала, как Эврар то и дело косится на ее выпирающий живот. Она ждала вопросов, но он не задавал. Помогал ей снять уже готовую, прокоптившуюся рыбу и уложить над огнем новую. Потом выискал себе форель, очистил и стал есть. Его конь мирно ощипывал кусты недалеко. Великолепный жеребец, какой и должен быть у приближенного герцога Лотарингии. Эмма обратила внимание на нового вида седло, глубокое, с высоченными луками. А круп коня покрыт алым чепраком с вышитым золотом извивающимся драконом. Немыслимая роскошь, от которой она совсем отвыкла.
58 
