24 
Да, у Пойта были свои недостатки. Но он был неплохим другом, на чью помощь можно было рассчитывать, и заботливым мужчиной, который ни на шаг не отойдет от любимой, если та плохо себя чувствует. А это уже немало. В отличие от Констанса, Пойта волновало ее настроение, беспокоили ее проблемы. А бывший муж был занят только одним: приготовлениями к путешествиям и самими путешествиями… И едва ли он изменился за то время, которое они не виделись…
Погруженная в размышления, Гермия и не заметила, как подоспел ужин. Кухня, если так, конечно, можно было назвать маленькую комнату, в которой завтракала, обедала и ужинала семья Джамбаты, наполнилась восхитительным ароматом незнакомых Гермии пряностей. Желудок сладко заныл, предвкушая вожделенную пищу.
Перед ужином Поная подошла к Гермии и жестом поманила ее за собой. Гермия растерялась и обернулась к Констансу — мало ли чего хочет от нее эта почтенная мать семейства, — но тот только кивнул головой, иди, мол, ничего страшного с тобой не сделают. Гермия была вынуждена подчиниться и отправилась за Понаей.
Женщина провела ее в комнату, которая по размеру была чуть меньше и без того крошечной кухни. На ложах, сделанных из глины, лежали настилы из пальмовых веток. Все это было прикрыто красивой тканью, вышитой, очевидно, самой Понаей. Гермия сделала предположение, что эта комната — спальня. Но зачем, в таком случае, ее сюда привели?
Рядом с одной из лож стоял большой сундук, украшенный затейливыми рисунками из позолоты. Поная подошла к нему, открыла крышку и, повозившись в нем, вытащила какое-то зеленое платье и башмачки, что-то среднее между индейскими мокасинами и балетными пуантами. Потом женщина повернулась к Гермии и показала на одежду.
Гермия пожала плечами. Что от нее хочет эта странная женщина с не менее странного острова Комодо? Поная догадалась, что Гермия не понимает ее, и попыталась объяснить еще раз. Она приложила одежду к своему телу и указала на Гермию, пробормотав что-то на бахаза.
Наконец до Гермии дошел смысл всего этого действа: ей просто-напросто предлагали переодеться. Ей стало немного стыдно. Поная, семья которой совсем не богата, отдает ей, весьма обеспеченной и самостоятельной женщине, свою одежду… Смогла бы и она, Гермия, поделиться с кем-нибудь последней рубашкой?
Гермия стояла, не решаясь взять одежду из рук Понаи. Но женщина, кажется, догадалась, в чем дело, и улыбнулась. Она показала Гермии на сундук, в котором было еще достаточно таких же вещей и, сжав большой и указательный пальцы, провела в воздухе волнистую линию.
Она шьет их сама, догадалась Гермия. Отличный выход из положения. А вот Гермия никогда не умела шить… Когда-то на уроках так называемого «дамского воспитания» ее пытались научить этому полезному занятию, но ей оно показалось безумно сложным и скучным. Нитка никак не хотела входить в игольное ушко, иголка постоянно колола пальцы, ткань выскальзывала, а чудесная швейная машинка почему-то сшивала вместе рукава и подол платья. Так Гермия и не научилась премудростям швейного мастерства. Но зато сейчас она спокойно оплачивает собственную портниху…
Констанс вскинул глаза на входящую в гостиную Гермию. В длинном зеленом платье под цвет глаз, отороченном золотой тесьмой, она была похожа на героиню индийских фильмов. Нет, на королеву… Или на… Впрочем, зачем он пытается сравнивать ее с кем-то. Она прекрасна. И этого вполне достаточно.
Гермия поймала взгляд Констанса, и ей польстило то откровенное восхищение, которое в нем светилось. Кажется, эта Поная знает в одежде толк. Несмотря на длину платья — по щиколотку, — которую Гермия никогда не носила, она чувствовала себя весьма удобно. Платье сидело так, словно на нее и было сшито. Гермия улыбнулась Констансу робкой улыбкой, которой, наверное, должна улыбаться индонезийская женщина, и элегантно присела на предложенный ей тюфяк.
Довольная Поная, улыбаясь, говорила что-то Джамбате. Он тоже улыбнулся, а потом, глядя на Гермию и Пойта, перевел:
— Поная говорить, жена хорошо выглядеть для мужа.
Гермия готова была сквозь землю провалиться от смущения и очень жалела, что не может прикрыть зардевшееся лицо какой-нибудь салфеткой. Неужели Джамбата не понял, что они — не муж и жена? А ведь она говорила ему о том, что ищет пропавшего жениха…
Она посмотрела на Констанса. Тот был невозмутимо спокоен и, не дав ей оправдаться, произнес:
24 
