30 
Когда он открыл глаза, то уже лежал на больничной койке. Вернее, сначала он открыл один глаз, слегка огляделся, затем открыл второй. И первой увидел у изголовья стальную стойку, с которой свисала тянувшаяся к его телу капельница. Рядом хлопотала медсестра в белом халате. Сам он лежал на жесткой кровати на спине, облаченный в какую-то причудливую одежду. Судя по всему, под ней было лишь голое тело.
Точно, кто-то стрелял в меня на дороге. Стрелял в плечо. Правое. В памяти всплыло, как все это происходило. Едва Катагири вспомнил маленький черный пистолет, заколотилось сердце. Они действительно хотели меня убить. — подумал он. Но все обошлось. С памятью все в порядке. Боли нет. Даже не так — не только боли, но и ощущений. Не получается даже приподнять руку. Палата оказалась без окон, так что непонятно, день сейчас или ночь. Стреляли в пятом часу вечера. Интересно, сколько времени прошло? Встречу с Дружищем Кваком я, пожалуй, уже прохлопал. Катагири искал глазами в палате часы, но без очков ничего толком вокруг не видел.
— Извините? — обратился он к медсестре.
— Наконец-то вы пришли в себя. Как хорошо! —воскликнула та.
— Не подскажете, который час? Медсестра посмотрела на свои часики:
— Четверть десятого.
— Вечера?
— Нет, утра.
— Четверть десятого? — приподняв с подушки голову, хрипло переспросил Катагири. Он не узнал своего голоса. — Четверть десятого утра восемнадцатого февраля?
— Да. — Медсестра на всякий случай повторно бросила взгляд на Электронный циферблат. — Сегодня восемнадцатое февраля тысяча девятьсот девяносто пятого года.
— Утром в Токио случаем не было сильного землетрясения?
— В Токио?
— В Токио.
Медсестра покачала головой:
— Насколько мне известно, никаких сильных землетрясений не происходило.
Катагири с облегчением вздохнул. Как бы там ни было, катастрофы избежать удалось.
— Кстати, как там моя рана?
— Рана? — удивилась медсестра. — Какая рана? О чем вы?
— Об огнестрельной ране.
— Огнестрельной?
— В меня стреляли. Из пистолета. Недалеко от входа в банк. Молодой парень. Кажется, попал в правое плечо.
Медсестра кисло улыбнулась:
— Ну что мне с вами делать? Никто в вас не стрелял.
— Не стрелял? Правда?
— Такая же правда, как и то, что сегодня утром в Токио не было землетрясения.
Катагири растерялся:
— Тогда почему я в больнице?
— Вчера вечером в квартале Кабуки вас обнаружили на дороге без сознания. Ран никаких нет. Вы просто потеряли сознание и упали. Причина пока неизвестна. Скоро начнется обход, придет врач. Попробуйте спросить у него.
Обморок? Катагири видел собственными глазами выстрел из дула пистолета, направленного на него. Он поглубже вдохнул и попытался сосредоточиться. Сначала нужно упорядочить факты. Вышло вот что:
— Получается, что со вчерашнего вечера я на больничной койке. Потеряв сознание…
— Именно, — ответила медсестра. — Вчера ночью вас мучили жуткие кошмары. Причем, сдается, не один и не два. Вы несколько раз вскрикивали «Дружище Квак». Это что, прозвище вашего приятеля?
Катагири закрыл глаза, прислушиваясь к биению собственного сердца. Медленно, однако равномерно оно задавало ритм жизни. До каких пор это — реальность, и откуда начинается фантазия? Действительно ли существует Дружище Квак, который сразился с Дружищем Червяком и предотвратил землетрясение? Или все это — плод моей чрезмерной фантазии? Этого Катагири не знал.
Вечером в палату заявился Дружище Квак. Когда Катагири открыл глаза, тот сидел при слабом свете на стальном стуле, прислонившись к стене. Выглядел он очень усталым. Его выпуклые глаза были закрыты, меж зеленых век оставалась лишь узкая щелочка. Он спал.
— Дружище Квак, — позвал его Катагири.
Тот медленно открыл глаза. Большое белое брюхо с каждым вдохом раздувалось и снова опадало. Катагири сказал:
— Как мы и договаривались, я собирался прийти в полночь в бойлерную. Но вечером произошло непредвиденное событие, и я оказался в этой палате.
Дружище Квак едва заметно кивнул:
— Я знаю. Но все в порядке. Беспокоиться не о чем. Вы мне помогли, чем смогли.
— Помог?
— Да. Вы изо всех сил спасали меня во сне. Благодаря чему я выстоял в битве с Дружищем Червяком. И все это — с вашей помощью.
— Ничего не понимаю. Я долго пролежал без сознания. Вот с этой самой капельницей. Что со мной происходило во сне, совершенно не помню.
30 
