очень нудно 
61 
— А вот и не вышвырнете! Это не ваше дело!
— Мое, если вы хотите в субботу приехать на ранчо и прокатиться верхом.
Он прямо воочию увидел ту внутреннюю борьбу — настоящую баталию между желанием побыть с ним и независимостью натуры. Ее челюсти сжались, губы превратились в упрямую ниточку, так хорошо ему знакомую.
— Вы пытаетесь управлять мной! Думаете, можете быть строгим и добреньким со мной, когда вам заблагорассудится, совершенно не задумываясь о моих чувствах?
— А я же говорил вам, что я за человек, Хани.
— Ведь я просто хочу стать вам другом. Что в этом такого ужасного?
— Ничего, если это действительно все, чего вам хочется. Но вы заставляете меня беспокоиться. — Посмотрев за камеры в глубину студии, он решил выложить все, что думает. — Хани, вы слишком многого хотите от людей. У меня такое чувство, что вы высосали бы из меня всю кровь до последней капли, позволь я вам это. А мне, честно говоря, нечем поделиться.
— Что за ужасы вы говорите! Я же вам не вампир какой-то!
Дэш не ответил. Просто дал ей время разобраться в своих чувствах.
— Ладно, — наконец сказала она сердито. — Если я смогу поехать на ранчо, то больше никогда не буду заниматься стряпней.
Ему стало удивительно тепло и приятно от мысли, что она готова даже смирить свою гордыню — настолько ей нравится быть с ним. Когда Хани не доставляла ему неприятностей, то была просто большим ребенком.
— И еще, — добавил он. — Вам нужно прожить эту неделю, не слишком-то заносясь. Особенно это касается программы съемок в пятницу.
Хани метнула взгляд на Лиз, кокетничавшую с новым оператором:
— Кое-кто слишком много болтает!
— Вы должны только радоваться, что этот кое-кто так вас опекает.
Их прервали, и Хани не успела ничего ответить; впрочем, может, это было и к лучшему.
Пятница надвигалась на нее, слово смог на город. И наконец она наступила. Хани упорно не смотрелась в зеркала, пока возились с ее гримом и наряжали в белое кружевное платье, норовившее то сползти с плеч, то волочиться по полу. На шею надели кружевной стоячий воротничок бледно-лилового цвета, на голову водрузили парик. Он был из длинных волос и медового цвета, точь-в-точь как ее собственные.
— Блистательно, — сказала новая парикмахерша Эвелин, стоя за спиной Хани и любуясь ее отражением.
Конни, только что закончившая гримировать Хани, поддержала:
— Ну, давайте же, Хани! Довольно ребячиться. Вы только взгляните!
Обхватив себя руками, Хани повернулась к зеркалу. И посмотрела…
— Ни фига себе! — вырвалось у нее негромкое восклицание.
— Вы удивительно точно выразили мои чувства, — сухо отозвалась Эвелин.
Хани опасалась, что будет выглядеть мальчишкой, нацепившим дамскую одежду, но смотревшая на нее из зеркала стройная юная особа была самой женственностью. В ее чертах поражали какая-то зыбкость и мечтательность — от голубого сияния глаз до бледно-розовых губ, ничуть не похожих на рот рыбы-прилипалы — наоборот, это был рот прекраснейшего существа. Волосы мягко обрамляли лицо и волнами ниспадали на плечи, совсем как у сказочной принцессы.
В трейлер просунулась голова ассистента постановщика.
— Хани, пора на съемки. Нам надо, чтобы вы… О-о!
Эвелин и Конни засмеялись, потом вывели Хани из трейлера. Она слегка зажмурилась от яркого солнца. Женщины шли по обе стороны, держа край платья, чтобы он не цеплялся за траву, и давая последние наставления.
— Хани, только не садитесь. И ничего не ешьте.
— Перестаньте облизывать губы! А то как бы не пришлось опять подкрашивать.
Эрик уже был на сцене. Хани избегала глядеть в его сторону. Она была возбуждена и слегка испугана. Одно дело целоваться с Эриком Диллоном, когда выглядишь, как лошадиная задница. И совсем другое — когда ты смахиваешь на какую-нибудь спящую красавицу. Хани прижала руку к вшитому в боковой шов кармашку, чтобы лишний раз убедиться: крошечная трубочка аэрозольного освежителя дыхания «Бинака», которую она туда засунула, на месте.
Эрик поправил на поясе бледно-лиловый кушак. Он был разодет, словно принц, — в белую рубаху с колоколообразными рукавами, плотно сидевшие лиловые лосины и черные сапоги в обтяжку. Костюмчик был явно тесноват, но, наклонившись обмахнуть сапоги, Эрик пришел к выводу, что ему приходилось обходиться костюмами и похуже.
При звуках женского смеха он поднял голову. К нему подходила Хани, но прошло несколько секунд, прежде чем до его сознания дошло, что же такое он видит. Его рот образовал жесткую линию. Уж ему-то надо было догадаться раньше! Целых два сезона смотрел он на эти тонкие черты и этот невероятный рот, но до него только сейчас дошло, как она красива.
61 
