очень нудно 
63 
— Нас уже график поджимает, — ответил Джек. Потом в расстройстве махнул рукой: — Ладно, думаю, хуже не будет Хани, вы как, готовы?
Она судорожно кивнула. Эпизод выстраивался из рук вон, хуже быть не могло.
Внезапно в Эрике появилась целеустремленность, словно он наконец пришел к какому-то решению.
— Сделай-ка музыку чуть громче, чтобы мы могли разговаривать, не опасаясь, что услышат другие».
Джек согласно кивнул и вернулся на свое место за камерой. Подбежала Конни и поправила всем грим. Через мгновение нежные звуки струнных заполнили съемочную площадку.
Внутри у Хани все сжалось. «Бинака»! Она забыла побрызгать во рту. А вдруг у нее несвежее дыхание?
— Снимаем! — объявил Джек громким голосом, стараясь перекричать музыку. — Хлопушка! Мотор!
Обернувшись к Эрику за указаниями, она увидела, что тот пристально изучает ее. Вид у него был глубоко несчастный. И вдруг, пока она смотрела на него, он стал уходить в себя. Ей уже приходилось наблюдать подобное, когда он готовился к трудной сцене, но никогда еще она не видела этого так близко. Это было нечто сверхъестественное? Он застыл с отсутствующим выражением, словно находясь в полном опустошении.
Затем его грудь начала вздыматься и опускаться в медленном ритме. С ним произошла перемена, сначала едва заметная, но постепенно становившаяся все явственнее. Он словно входил в фокус перед ее глазами, причем в совершенно ином виде. В этих бирюзовых глазах плавились ледяные кристаллики, лоб разгладился. Ее кости превратились в желатин, когда жесткие складки вокруг его рта смягчились. И он предстал перед нею юным и прекрасным. Он напомнил ей кого-то, но вначале она не могла вспомнить кого. Но уже в следующее мгновение узнала.
Именно таким видела его Хани в своих мечтах. Взяв за руку, он повел ее к дереву.
— Вам следует почаще надевать платье.
— Следует? — Голос был каким-то каркающим. Он улыбнулся:
— Готов поспорить, что под платьем у вас джинсы
— Нет! — негодующе воскликнула она Эрик положил руку ей чуть пониже поясницы и легонько нажал.
— Вы правы. Не чувствуется никаких джинсов.
По телу Хани пробежала дрожь. Он стоял так близко, что тепло его тела согревало ее сквозь кружево платья.
— Мне нужно сесть на качели? — спросила она, слегка запинаясь.
— А вы хотите?
— Нет, я… — Хани начала было опускать голову, но он кончиком пальца придержал ее за подбородок, заставив посмотреть ему прямо в глаза.
— Не надо бояться.
— А я… я и не боюсь.
— Не боитесь?
— Это же не мои грезы, — горько сказала она. — Это все сценаристы. Они…
— Не все ли равно? Ведь это же прекрасные грезы? Так почему бы не насладиться ими?
У нее перехватило дыхание при появлении в его голосе сокровенной хрипотцы, словно они были одни в целом свете Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву, играли на его лице бледно-лиловыми отблесками. Они беспорядочно перемещались, словно затеяли игру в прятки с его глазами и уголками рта. Хани, даже если бы и захотела, была не в силах оторвать от него взгляд.
— А как насладиться? — едва слышно спросила она.
— Дотроньтесь до моего лица, потом я до вашего.
Ее рука дрогнула. Но осталась у бедра. Хани хотела поднять ее, но не могла.
Он нежно сжал ее запястье и стал поднимать ее руку к своему лицу, пока она не коснулась его. Когда Хани провела ладонью по его щеке, он отпустил ее, давая действовать самостоятельно.
Под кончиками пальцев Хани ощутила впадину на щеке. Пальцы двинулись дальше, к подбородку. Она касалась его словно слепая, запоминая каждую впадинку, каждый подъем. Не в силах остановиться, она скользнула рукой к его рту и принялась исследовать контур губ.
Улыбаясь под ее прикосновениями, Эрик поднес свою руку к ее губам. И от легкого касания его пальцев ее рот стал прекрасным. Его глаза омывали ее восхищением, и тугие узлы внутри распутывались один за другим, пока вся она не стала прекрасной.
— Сейчас я вас поцелую, — шепнул он.
Губы Хани раскрылись, сердце бешено заколотилось. Эрик наклонил голову, его дыхание мягко коснулось ее щеки. Он притянул ее к себе с величайшей осторожностью, словно опасаясь, что она может растаять под солнечными лучами. Еще мгновение она ждала его губы, потом они коснулись ее рта. Он поцеловал ее, и тут все ее чувства запели.
В голове закружились подхваченные вихрем танца замки, и цветы, и молочно-белые кони. Его рот был мягким, губы целомудренно сжаты. Ее окружило волшебное обаяние чуда и невинности. Поцелуй был чист и не запятнан неловкостью или желанием; это был поцелуй, пробуждающий Спящую красавицу, поцелуй, родившийся из позолоченных хитросплетений сказочных грез.
63 
