очень нудно 
111 
Стивен поднялся и навис над ней: его огромное тело заслонило мятущееся пламя факела.
— Вот, на юг пробираемся, я возьму тебя с собой. Теперь-то я уж нипочем тебя не выпущу.
Розамунду, точно куль, запихнули в повозку, предварительно завернув в грубое одеяло. Мокрый снег облепил верх повозки. Мужчины сгрудились, пытаясь укрыться от хлещущих в лицо струй, смешанных со снегом.
Розамунда лежала в кромешной темноте, зажатая со всех сторон мешками с житом. Куда ее везут? Опять ее настиг с таким трудом забытый Йоркский кошмар…
Генри едва не свалился — нечаянно задремал прямо в седле. Черт, до чего же он устал. Они ехали почти целую ночь, чтобы соединиться с основными силами ланкастерцев. По его сведениям, войско Маргариты движется к югу, сметая все на своем пути миль эдак на тридцать. Такова отплата дикарям-шотландцам — хотя бы этими погромами…
Давно бы пора наткнуться на походные фуры и солдат. Наверное, Генри слишком круто взял на запад. Им ведь пришлось сделать огромный крюк — у Честера началось половодье. Проклиная себя, Генри понял, что они заплутали.
Кто-то впереди зычно крикнул, что видит войско. Генри поднял вверх руку, останавливая солдат. Сзади, на расстоянии нескольких миль, остановилась на привал главная часть его армии, под началом де Джира и Аэртона.
Встреченное войско было внушительным, шли воины, как положено, несли знамена, однако из-за ветра шелковые полотнища завернулись вокруг древков, и Генри не мог разобрать, что за герб на них вышит… Дерзнув предположить, что армия йоркистов никак не может в данный момент разгуливать по уэльским границам, он приказал своим людям пойти навстречу, велев им на всякий случай выставить перед собою белый флаг: повстречавшиеся им солдаты так и ощетинились пиками да мечами.
К счастью, войско и впрямь оказалось союзным, под командованием графа Пембрука и графа Уилтшира. Генри пристроил свои отряды к союзникам, тоже измученным поисками главных сшг.
Многие из тех, кого Генри нанял в Йоркшире, давно поразбежались, не присоединившись, однако, к войску противника. Оно и понятно: солдат заждались домашние. Кроме того, многие до сих пор руководствовались старинным феодальным законом — служить лорду сорок дней в году. Если учесть, сколько месяцев прошло и до, и после Уэйкфилдского сражения, они отслужили на много лет вперед. Генри не винил солдат. Лорды, и те уходили домой, уводя с собою целые отряды, он и сам не раз ловил себя на желании сделать то же самое.
Разведчики скоро обнаружили армию, только другую… графа Марчского, старшего сынка покойного Йорка, теперь он хотел завоевать престол. Он засел в Герефордшире, горя неистовым желанием перехватить противников и напасть на них со стороны Уэльса. В войске Пембрука были не только валлийцы, но и бретонцы, и французы, и ирландцы. Молодому Эдуарду это было прекрасно известно. Если всем им позволить соединиться с армией Маргариты, надежды на победу ему не остается никакой. После оглушительного разгрома на Уэйкфилдском поле встреча со столь грозным врагом будет означать конец.
Итак, чуть в сторону к югу, у самого Уигмора, их поджидают йоркисты. Весть о грядущем сражении Генри воспринял с философским спокойствием. Они уже почти год в походах, а битва была всего одна, в Уэйкфилде. Следовало ожидать, что Эдуард что-то предпримет, тем более теперь, когда он жаждет отомстить за отца и брата.
Раньше Генри всегда готов был помериться силами с врагом, но после того, как он встретил Розамунду… Кто бы мог подумать, что он способен так влюбиться, до умопомрачения. Он и не предполагал, что способен испытывать чувство такой силы… и к кому? К собственной жене, даже не к любовнице. К жене, хотя каждая пытается перетянуть его на свою сторону. Получила ли Розамунда его отчаянное письмо, которое он написал в одну из ночей, в минуту лютой по ней тоски, когда сердце его изнывало от боли, а тело от желания. Свежих девчонок вокруг сколько угодно. Раньше он, не колеблясь, насладился бы любой. Но теперь он не мог не думать о том, что его неверность причинит Розамунде страдание, и эти мысли понуждали его презреть постыдные порывы. Услышав как-то песенку о потерянной любви, которую распевал сладкоголосый менестрель, он был тронут до слез. Ох и подивился он своей чувствительности, подумав, что, пожалуй, не пережил бы, если бы Розамунда ушла от него.
Может, он просто стареет? Оттого его больше не тянет и на поле боя. Тою и гляди, станет таким же мнительным, как сэр Исмей, которому перед каждым сражением мерещится скорая гибель… Он нахмурился, признаваясь себе, что молодая удаль и уверенность в том, что его никогда не настигнет вражеская стрела или меч, куда-то подевались. Генри дьявольски испугался, не узнавая самого себя.
111 
