135 
— Ваша ванна, мадам, — объявил он, выпрямляясь.
Абигейл приблизилась к ванне и смело отбросила одеяло. Роберт без всякого стеснения подхватил ее.
И поцеловал.
Его язык оказался обжигающе‑горячим и сладковатым от клубничного джема.
Вода была такой же обжигающе‑горячей, но ничуть не сладкой.
Презрев приличия, Абигейл перекинула ногу через бортик и отскочила, но Роберт нажал ей на плечи.
— Пусти меня! Я сварюсь!
— Терпи, Абигейл. Прохладная вода тебе не поможет.
— Но я же не омар! — в отчаянии крикнула Абигейл. — Ну, пожалуйста, отпусти меня.
— Я уже говорил, как ты прекрасна? Увы, Абигейл слишком хорошо знала недостатки собственной внешности.
— Насколько я поняла, тебе нравится красный цвет?
— Абигейл ты становишься престо багровой, когда смущаешься, — тихо рассмеялся он. — Но поверь, стоит тебе хорошенько отмокнуть, и ты почувствуешь себя куда лучшее.
— Хочешь сказать, окончательное сварюсь?
— Достаточно, чтобы тебя съесть.
Удушливый жар, подкативший к горлу, не имел ничего общего с температурой воды.
Роберт со вздохом сел на пол у ванны.
— Откинься назад, Абигейл.
Абигейл с ответным вздохом подчинилась. Волосы на его груди послужили жесткой подушкой. Твердая рука убрала непослушные пряди с ее лба. Роберт продолжал успокаивающе гладить ее по голове, пока Абигейл не почувствовала, что тает.
Она извернулась так, чтобы взглянуть в его глаза. И сердце куда‑то покатилось.
Он казался таким одиноким.
Ни один человек, несмотря на все, что сотворил в жизни, не заслужил такой боли.
— Расскажи, — мягко велела она.
Серые глаза затуманились. Подавшись вперед, он потерся о ее нос своим.
— Что именно?
— Почему ты вступил в армию в тринадцать лет?
— Но ты сама утверждала, что это незаконно.
— А потом объясни, что делал в армии.
Он вскинул голову. Темные ресницы скрывали выражение его глаз.
— Я пошел в армию, потому что был честолюбив и хотел видеть мир. Я был высок, здоров и казался старше своего возраста. Никто не усомнился, что мне пятнадцать. Представь, моя мечта осуществилась — меня назначили барабанщиком и послали в Индию.
Пар собирался водяными капельками на его ресницах и щетине.
— Индия — большая страна, — осторожно заметила Абигейл. — В какой именно области ты оказался?
Глаза Роберта широко открылись. Он выглядел таким невероятно далеким, отчужденным, словно на миг вернулся в прошлое, на двадцать два года назад.
— Ты там бывала?
— Нет.
— Ты права. Природа в Индии весьма разнообразна. Есть джунгли. Есть пустыни. И горы тоже. Когда утреннее солнце поднимается над горами, песок становится кроваво‑красным.
— Должно быть, чудесное зрелище, — пробормотала Абигейл, гадая, какие страшные воспоминания могли так исказить его лицо в эту минуту. — Ты был там во время восстания сипаев?
Роберт цинично усмехнулся:
— Ты и представить не можешь, что послужило причиной мятежа. Какая горькая ирония! Солдаты‑мусульмане и индусы протестовали против приказа британского военного министра смазывать патроны свиным и коровьим жиром. Всем известно, что коровы в Индии считаются священными животными. В то же время британские пехотинцы были бы счастливы иметь этот жир в своем рационе. По крайней мере было бы чем сдобрить солдатские сухари. Но мне повезло. Восстание подавили к тому времени, как я прибыл в Индию. Мой полк был расквартирован у подножия гор. Как‑то раз я потихоньку улизнул, чтобы попрактиковаться с барабанными палочками. Кроме того, для меня было куда легче выбивать дробь на барабане, чем шить и готовить. Капрал приставил меня к кухне, пока я не научусь правильно играть марш.
Роберт замолчал… поднял руку… длинные пальцы легонько погладили ее горло.
Абигейл выгнула шею, облегчая ему доступ к своему телу: единственное утешение, которое он, вероятно, способен принять.
— И что же? Ты наконец выучил марш?
— Нет. Сипай, рядовой бенгальской армии, наткнулся на меня, когда я упражнялся в овраге. Для него мятеж все еще продолжался. Мальчишка‑барабанщик показался ему легкой добычей. Одним британским солдатом меньше! Он даже не соизволил потратить на меня пулю, предпочитая насадить на штык.
Абигейл едва сдержала крик ужаса, но, ничем не показав своего волнения, хладнокровно выдержала его взгляд и нежное прикосновения. И представила своего племянника, тринадцатилетнего подростка, лее еще игравшего в серсо, в далекой Индии, лицом к лицу со смертью.
135 
