86 
— Еще не меня, — повторил он перед тем, как закрыть за собой дверь. Стук отдался в ушах подтверждением его капитуляции. — Еще не меня, — простонал он, отдаваясь на волю вырвавшейся страсти и бесполезно изливая кипящее семя. — Еще не меня…
Опустошенный, он сполз на пол.
Она не помнила, когда пришла служанка, чтобы развязать ленты. Где‑то среди ночи. Она настолько отупела, что даже не осталось сил радоваться свободе и возможности наконец‑то повернуться на бок.
Наконец‑то. Хотя ощущение атласных браслетов на руках осталось. Но в ее снах присутствовал Жерар. Жерар, не замечавший ее пут. Жерар, обнимавший ее, прижимавший к груди, ласкавший.
Уже утром она поняла, что в комнате кто‑то есть. Не рядом, в постели, а у изножья. Она чувствовала чей‑то внимательный взгляд.
Это не Жерар…
Дрю лениво потянулась, зная, что он не сводит с нее глаз, гадая, о ком она думает.
— Раздвинь ноги.
Она перекатилась на спину и спокойно расставила длинные стройные ноги, чтобы показать: все его ухищрения бессильны. Ей нечему учиться, нечего усваивать. Она сама не знала, когда решилась вести себя подобным образом. Уж не в грезах ли о страстных ночах со своим возлюбленным?
Но теперь она уже не стеснялась. Внезапно все стало так просто. Слишком просто.
— Сядь.
Дрю медленно приподнялась, подвинувшись к изножью кровати и не сдвигая ног. Мало того, она сжала груди, дерзко показывая свои сокровища и бесстыдно наблюдая за быстро растущим комом внизу живота Корта.
— Прекрасно, маленькая лань. Настало время предъявить права на мою голенькую жену.
У Дрю перехватило дыхание. Ну вот, теперь он овладеет ею и оставит в покое.
Корт направился к ней, все еще не сводившей глаз с его могучего орудия. На руке его висело нечто вроде ошейника с прикрепленными к нему двумя длинными ремешками.
— Что это?
— Первая вещь, которую тебе будет позволено носить. Проденешь ноги в ремешки так, что петли окажутся у тебя на бедрах. Ошейник тебе не позволяется снимать никогда. Ни днем, ни ночью, как напоминание о том, кто твой хозяин и кто в свое время будет владеть тобой. Надень.
Она пронзила его вызывающим взглядом, но все же медленно продела ноги в ремешки, затянувшиеся на бедрах, отчего ее венерин холм выдавался еще больше.
— Вот так, — едва выговорил Корт. При виде этих кожаных полосок, обрамлявших кружево темных волос и поддерживавших высокие острые груди, пламя желания загорелось с новой силой. — А теперь ошейник.
Широкое кольцо мягкой кожи с застежкой было усеяно золотыми кнопками. Корт немного отодвинулся, чтобы получше рассмотреть жену.
Великолепное зрелище! Тонкие ремешки стягивают светлую кожу, подчеркивая красоту ее грудей и соблазнительного холмика, а рабский ошейник знаменует символ его владычества над ней.
— Эви!
В комнату проскользнула служанка.
— Застегни.
Эви зашла сзади, и мгновение спустя Дрю услышала почти бесшумный щелчок. Заметила, как застонал Корт. Как дернулось в конвульсиях его тело, прежде чем он совладал с собой.
Дрю подняла руку и коснулась крошечного замочка. Эви отдала ключик хозяину и бесшумно испарилась.
Корт с каждой минутой все больше возбуждался. Даже Дрю видела, что он теряет голову. Его плоть жаждала ее. Стальное копье распрямлялось, удлинялось, набухало, по мере того как Дрю бесстыдно красовалась перед мужем, позволяя рассмотреть себя со всех углов.
Корта особенно восхищали ремешки, перекрещивавшие ее ягодицы и кокетливо исчезавшие в глубокой щелке, чтобы вновь появиться между бедер.
Еще немного, и он потеряет самообладание. Уже потерял… иначе как объяснить огромное пятно, расплывшееся на его брюках?!
— На ошейнике красуется герб Соммервилов, жена, так что все будут знать, чья ты собственность.
— В таком случае возьми меня, все и без того уверены, что я принадлежу тебе.
— Вероятно. Только ты и я знаем, каких героических усилий стоит мне не намять тебе живот, пока ты не усвоишь каждый урок.
— Я уже все усвоила, — запротестовала Дрю. — Даже ношу твой невольничий ошейник. И готова принять тебя.
— Нет. Это я едва не лопаюсь от желания завладеть тобой, но еще рано. Пойдем.
Он поднялся, морщась от боли в паху.
— Сойдем вниз и позавтракаем.
— Я…
— Нет, ты не оденешься. Сядешь за стол в таком виде, — неумолимо продолжал он, открывая дверь.
86 
