365 
Уже сегодня с утра Соколов побывал в Чрезвычайной Комиссии и полазил над первыми папками, и узнал, что сегодня начали допрашивать заместителей Протопопова, а послезавтра начинаем допрашивать Хвостова.
Ну, хорошо хоть так. А пока, значит, – гнать в Исполнительный Комитет. Если послан от них – надо за них держаться. Да это – одна реальная власть сейчас в Петрограде.
Погнал в Таврический. Вошёл в заседание далеко не в начале под укоризненный взгляд и качок Чхеидзе. Сам Чхеидзе высиживал, иногда не снимая жёлтой шубы, все ежедневные заседания, от начала до конца, председателем. Он видел в этом свою обязанность как самого старшего из социалистов.
Быстрым взглядом приметил Соколов пустой уголок стола у самого Чхеидзе – потянул туда стул и присел там рядом, нога на ногу.
Кончали какой-то предыдущий вопрос – опять о невыводе войск из Петрограда, а фронты требовали пополнений. И допустили к докладу Громана с двумя советниками.
Хотя сидело чуть меньше половины Исполкома, кто вышел, предвидя скучный вопрос, – дерябый сырой сморкатый Громан волновался, выдавая немалую подготовку и особое значение, которое он ожидал от доклада и решения.
Соколов остро поглядывал на председателя, как его правая рука. Лично Громану он сочувствовал: это был такой же одиночный инициативный революционный демократ, открыто не примкнувший ни к одной партии, как и сам Соколов, – и тоже честный, настойчивый, талантливый в своей области.
А сегодня, как стало ясно с первых слов, он пришёл жаловаться на Шингарёва. В сложной, случайно составленной и до сегодня неуяснённой структуре продовольственных органов Громан был как бы второй министр продовольствия, представитель от Совета рабочих депутатов, но без всяких реальных прав в министерстве: он мог только стол поставить там, советовать, не одобрять, предлагать своё, а если его не слушали – то вот прийти жаловаться сюда. А здесь тоже его неохотно выслушивали.
Громан начал издали: что царское правительство поощряло интересы господствующих классов, и всю историю установления твёрдых цен на хлеб. (Соколов быстро стал позёвывать, как и другие за столом. Всё-таки и нуда порядочная этот Громан.) И какой доклад он, Громан, представил в конце октября Союзу городов. И как министр Риттих, вопреки советам общественности… И всю подробную историю своей Продовольственной комиссии, и какие реквизиции хлеба были объявлены вот уже в марте – но и они не помогают.
И вот тут Громан подошёл к главному, и голос его, прогундошенный, загрохотал негодованием – и засыпавший Чхеидзе и другие члены Исполкома прочнулись.
Громан обвинял, что министр Шингарёв начинает губить всё продовольственное дело: он не удерживается на жёсткой линии реквизиций, а государственную хлебную монополию, разработанную Громаном, готовит нерешительно и рассматривает мерой временной, когда она должна стать постоянной – ибо не может быть другого способа планомерно и полностью изъять весь нужный хлеб из деревни, сломить сопротивление миллионов противодействующих собственников. А затем государственная власть расширится и на область производства продуктов, будет руководить и посевами, и обработкой, – и это откроет огромные социальные перспективы экономического творчества государства!
А пока за хлеб будет выплачиваться вознаграждение, то надо – по понижающейся шкале: чем больше сдал, тем дешевле за каждый следующий десяток пудов. А министр Шингарёв как раз наоборот – зашатался и хочет идти по стопам Бобринского и Риттиха: снова повысить твёрдые цены на хлеб. Это – всё погубит! Это… – Громан не сказал «контрреволюция», но: это будет огромная опасность для демократии.
И Соколов живо согласился и поддержал Громана: мы не должны делать уступки цензовым буржуазным министрам! (Про себя додумав: что все цензовые министры – скотины, и Шингарёв такой же, и ещё Чрезвычайная Комиссия, переработав всех царских министров, может быть будет иметь повод и время заняться кадетскими.)
Соколов живо это выкрикнул, поддержали его голоса два от большевиков, да Александрович, да Кротовский, всегда крайний во всём, – но что-то большинство (большинство из сидящего меньшинства) водило глазами мутными и робело принять решение. Спросили сопровождающих экспертов, что думают они? Возьмут они на себя ответственность за такое решение Совета о хлебной монополии?
Эксперты что-то перепугались и высказались вразнобой, не слишком в поддержку Громана. Втемяшешься в эту монополию – ещё не вылезешь. Такая монополия только в Германии удалась.
365 
