28 
Федор посмотрел на меня. Я улыбнулась.
– Ладно, – сказал Федор.
– А что здесь у вас происходит? – Владимир словно в первый раз увидел и меня, и Сергея.
Они вышли.
– Ты понимаешь, Элла, почему им не надо, чтобы я звонил продюсеру? Потому что тогда надо работать! Концерты, записи! Работа до седьмого пота! А они работать не привыкли! Не привыкли и не хотят! Они будут сидеть здесь, любоваться картиночками и писать песенки. Понимаешь?
– Чушь! – Я даже не знаю, почему я повторила слово Федора. – Просто им никто не дал такой возможности – работать.
– А мне? – Серёжа ещё раз понюхал шампанское. Сделал глоток прямо из бутылки. – А мне кто дал? Когда пятнадцать лет назад я уезжал отсюда? Один! С десятью рублями! И огромным желанием добиться чего-нибудь! Почему они не поехали со мной, а? Почему остались в этой дыре?
– Все люди разные.
– Да, но ты не такая, как они! Ты не будешь пить эту гадость!
– Я буду пить молоко. Из кувшина. И буду счастлива.
– Почему ты думаешь, что здесь можно быть счастливой, Элла?
– Может быть, дело не в том, где, а в том, с кем? – спросила я очень тихо.
– С ним?! – закричал Серёжа. – Элла, открой глаза! Что ты будешь с ним делать? Пить молоко? Элла, тебе надоест это молоко! А когда надоест, будет поздно. Потому что ты растолстеешь и разбабеешь, как Маруська! И тебе уже тоже ничего больше не захочется! А ты знаешь, что Маруська была эта чёртова «Мисс Подмосковье»? Она была первой красавицей! А сейчас? Ты её видела?
– Но, может быть, она счастлива?
– Счастлива?! Когда? Когда бегает сюда, чтобы своего ненаглядного Федора творогом накормить или когда вечером муж половником бьёт? А? Тебе бы какое из этих двух счастьев хотелось?
Захотелось плакать.
– Кстати, я не уверен, что она будет продолжать ему стирать, когда ты здесь поселишься. Стирать ему будешь ты. И себе, Элла. Ты когда-нибудь пробовала стирать?
– Боже, Серёжа…
– Элла, стирать – это ещё хуже, чем игристое вино.
– Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой? – Как получилось, что по моему лицу текут слёзы?
– Я хочу, чтобы ты уехала отсюда. А там разберёмся.
Я смотрела на девушку с кувшином и не могла оторвать глаз. Как я её понимала, как она мне нравилась! И как жаль, что я не такая.
– Счастье – это не всегда то, что удобно, – сказала я.
– Но проводить жизнь комфортно, ожидая этого счастья, гораздо приятнее, согласись.
– У тебя есть деньги? – спросила я.
– А что? Ты уже и здесь понаделала долгов?
– Эта картина. Её нужно купить. Чтобы она осталась в музее.
– Это Филонов? – Серёжа поднял холст на стул.
– Ты разбираешься в живописи?
– А ты думала, чтобы разбираться в живописи, нужно обязательно торчать в этой глуши?
Серёжа долго рассматривал подпись, поворачивая холст к окну.
– Дай за неё денег, – попросила я. – Сестре художника нужно делать операцию. А картина станет украшением музея.
– Не вопрос. Только я предпочту хранить её не здесь, а в собственной спальне.
– Мне нужно переодеться.
– Не обязательно. Выкинешь эту пижаму в Москве.
Мы вышли на улицу. Рядом с «Феррари» стоял Серёжин джип. Охранник поздоровался со мной.
– Подожди, – сказала я и подошла к Федору.
– Я уезжаю.
– Я знаю.
– Откуда?
– Чудес не бывает.
– Бывают. Раз была эта ночь.
– Значит, будут и другие?
– Нет.
– Я буду ждать.
– Нет.
– Прощай.
– Прощай. И знаешь что?
– Что?
– Женись.
– Жениться?
– Да. И заведи детей. И свою собственную корову.
– Вот это точно нет.
– Насчёт коровы?
– Насчёт жены.
– Я пошла.
Он пожал мне руку. Я села в машину.
У меня было такое чувство, словно я что-то уронила. И не поднимаю.
Я не плакала.
Серёжа и Федор стояли друг против друга.
– Зачем ты её увозишь? Она же не нужна тебе, – спросил Федор. Очень тихо.
– А тебе она зачем? Молоко носить?
– Мстишь за Марусю? Не можешь забыть, что она тебя бросила?
– Давай! Счастливо оставаться.
Я пересела на водительское кресло.
– Элла, за рулём поеду я, – сказал Сергей.
– Нет, я, – сказала я очень твёрдо.
– Я же сказал, что я! – заорал Сергей. Я включила передачу.
– Стой! – закричал Сергей и быстро сел рядом. Я нажала на газ.
«Феррари» ловко запрыгал по ухабистой дороге.
Серёжки от BVLGARI
Жизнь заново
Я тысячу раз начинала свою жизнь заново. Каждый Новый год я даю себе обещание стать другой – лучше, добрее и умнее. Я честно анализирую свои ошибки и принимаю волевые решения никогда не повторять их впредь. И в этот момент искренне считаю, что действительно начну новую жизнь, что не буду больше ходить по кругу и верить в разные чудеса. Вот, например, месяц назад я дала себе слово больше не рассматривать свои едва намечающиеся морщины в увеличительном зеркале. Потому что пристальное рассматривание морщин не приводит к их уничтожению. Как и всё остальное, впрочем.
28 
