20 
— Она не наелась, но с меня хватит, — пробурчала она и, надев наушники плейера, развалилась в углу.
Мэтт оглянулся на Люси и растянул губы в улыбке.
— Пора отрабатывать свое содержание, Нелл.
Нили не сразу поняла, к кому он обращается.
— Докормите ребенка, и поедем отсюда.
Люси покачивала головой в такт музыке, но, судя по настороженным взглядам в сторону сестры, прислушивалась к каждому слову. У Нили сложилось впечатление, что ее подвергают некоему испытанию. Она с обреченным видом повернулась к девочке, чувствуя знакомую сосущую тоску. И хотя о ее отношении к детям ходили легенды, пребывание рядом с малышами всегда становилось для Нили настоящей пыткой. Один из ее постыдных секретов… особенно отвратительный в свете производимого на публику впечатления…
Нили не требовался психоаналитик, чтобы добраться до сути проблемы. В знаменитом журнале «Тайм», поместившем на обложке ее фото с голодающим эфиопским младенцем, не упоминалось, что бедняга умер через несколько секунд после того, как отошел фотограф. Воспоминания об этом терзали ее до сих пор.
И хотя после этого она держала немало здоровых, улыбавшихся ребятишек перед объективом камеры, это обычно продолжалось не больше пяти минут. Однако по протоколу она должна была как можно больше времени проводить с безнадежно больными детьми. Сколько она перевидала несчастных, пораженных страшными болезнями, ВИЧ-инфицированных, измученных ужасными непонятными недугами, брала их на руки, ворковала, смахивала насекомых с пустых глаз умиравших от голода… В ее представлении дети и страдания стали неразделимы.
— Тебе следует дистанцироваться от подобных явлений, — наставлял Деннис перед свадьбой, когда Нили пыталась объяснить, что испытывает. — Если хочешь быть полезной этим детям, придется как-то отстраняться.
Но как можно отстраняться от трагедии маленьких жертв? Картины трупиков со вздутыми животами и скрюченными руками и ногами преследовали ее в ночных кошмарах. Эти малыши стали ее крестом и целью крестового похода, и она приказала своей команде искать возможности облегчить им жизнь, показать их беды всему миру, чтобы заставить сочувствовать и сострадать. Единственный способ почтить память эфиопского младенца, которому она так и не сумела помочь.
По традиции почти у каждой первой леди было ДЕЛО ВСЕЙ ЕЕ ЖИЗНИ. Леди Берд[17] боролась за охрану дикой природы. Бетти Форд радела об алкоголиках, Барбара Буш вела кампанию за поголовную грамотность. Корнилия против собственной воли стала ангелом-хранителем самых уязвимых существ мира.
А теперь, глядя на крепенькую, пронзительно вопившую золотоволосую малышку с ярко-голубыми глазами, вымазанную гороховым пюре, она испытывала неловкость и досаду. При виде нормального малыша ее неизменно охватывала паника. Что, если ее прикосновение принесет ребенку вред? И хотя опасения были абсолютно беспочвенными, она так долго ощущала себя Ангелом Детской Смерти, что ничего не могла с собой поделать.
Почувствовав на себе взгляд Мэтта, она небрежно пожала плечами.
— Я… я не слишком хорошо умею обращаться с детьми. Может, у вас это лучше выйдет?
— Боитесь ручки запачкать? На случай, если позабыли: именно на этих условиях вас сюда взяли, так что беритесь за дело.
Ну вот, он припер ее к стенке! И по-видимому, прекрасно это сознает!
Нили одним взглядом вобрала ужасающий беспорядок, надутую девчонку и ноющего младенца. Потом повернулась к широкоплечему громиле. Достаточно ли сильно ей хочется продолжать путь, чтобы покорно смириться со всем этим?
Кажется, да. Все что угодно, лишь бы подальше от Белого дома.
Нили с мрачной решимостью схватила вымазанную гороховым пюре ложку, сунула в баночку и поднесла ко рту ребенка. Малышка жадно проглотила пюре и вопросительно уставилась на Нили, давая знать, что по-прежнему голодна. Нили зачерпнула еще пюре, но младенец вдруг вцепился в ее руку. Нили сжалась, с трудом подавляя желание высвободиться.
— Как ее зовут? — выдавила она.
— Выговорить — и то страшно.
Люси сдвинула наушник.
— Ее зовут Батт.
— Батт? — удивилась Нили, рассматривая забавное перепачканное личико с розовыми щечками и огромными глазами. Прямые белые волосы поднимались надо лбом, как пух одуванчика. Девочка улыбнулась, показав мелкие зубки, и выдула зеленый пузырь.
— Это не я ее так назвала, и нечего на меня таращиться, — буркнула Люси.
20 
