31 
— Повелитель просил вас принять ванну. Он сам выбрал наряд, который вы сегодня наденете, — сообщила Полли. — Подумать только, миледи, завтра мы отправимся в Лондон!
— Да, но ты не долго там останешься. К Рождеству уже будешь жить в своем новом доме.
— Притом с большой радостью, — отозвалась Полли, — но неплохо в последний раз увидеть наш старый Лондон. Правда, я привыкла к сельской жизни, миледи, и теперь у меня есть Джон. Вместе мы будем вести тихую, спокойную жизнь.
Люсинда долго нежилась в ванне, пока Полли мыла ей голову. Взглянув на выбранный Робертом туалет, она очень удивилась, но ничего не сказала. Горничная надела на нее тонкую батистовую сорочку с рукавами, отделанными кружевом, поверх которой затянула небольшой корсет из белого, затканного цветами шелка. За корсетом последовали шелковая нижняя юбка и кринолин из деревянных обручей, на который легла стеганая атласная юбка, затканная сиреневыми цветами по кремовому фону. Само же платье собиралось в драпировку по бокам и было из лилового шелка с вышивкой. Рукава, узкие до локтя, расходились пеной кремовых кружевных воланов, ниспадавших до самых запястий. Таким же кружевом был обшит глубокий соблазнительный вырез. Собранный защипами корсаж украшали три банта, и еще два сидели над воланами. Ножки Люсинды были затянуты в кремовые шелковые чулки с розовыми подвязками. Роберт позаботился выбрать туфли того же цвета. Волосы Полли убрала в высокую прическу и украсила цветами, выпустив несколько буклей, достигавших плеч Люсинды. В ушах переливались жемчужные сережки. На стройной шее поблескивала филигранная золотая цепочка с крестиком.
Люсинда взглянула на себя в высокое зеркало.
— Выгляжу вполне респектабельной дамой, каковая и есть на самом деле, — заметила она, обернувшись к вошедшему Повелителю. — Почему? Разве я не должна быть полуобнаженной или хотя бы в чем-то прозрачном, предназначенном, чтобы соблазнять?
— Ни в коем случае, если мы хотим, чтобы наш план удался, — покачал он головой. — Сегодня ты должна выглядеть и вести себя как настоящая леди. Только не забудь подчиняться любому моему приказу, чтобы со стороны казалось, будто ты покорена.
— Но если мы не сумеем убедить их? — спросила Люсинда в последний раз.
— В таком случае, сокровище мое, ты снова окажешься на «Укротителе девиц» и в полной власти своих поклонников, — резко бросил он. — Поэтому постарайся хорошо сыграть роль, Люсинда, чтобы одержать победу над врагами. — И, поцеловав ей руку, добавил: — Кое-чего не хватает, сокровище мое. Полли, мушки.
Горничная вручила ему небольшую коробочку, из которой Повелитель извлек два черных сердечка, заранее смазанных клеем. Первую он посадил на левую скулу Люсинды, вторую — на белоснежное полушарие правой груди.
— Ну вот, теперь ты готова, — улыбнулся он и повел ее из дома через сады той же дорогой, что и в первую ночь ее появления здесь. Только на этот раз совсем стемнело: осенние дни стали куда короче. В небе сияла полная луна, серебря окружающий ландшафт. Небольшой амфитеатр был ярко освещен факелами и заполнен до отказа джентльменами в темных плащах с капюшонами. На Повелителе снова были обтягивающие панталоны, из разреза которых дерзко выглядывало внушительное мужское достоинство. Белая батистовая сорочка была распахнута на груди. Когда он вывел вперед Люсинду, из публики послышались удивленные возгласы.
Повелитель поклонился и объявил:
— Милорды, позвольте представить леди Люсинду Харрингтон, отныне усмиренную и укрощенную, как смирный котенок. Сделайте реверанс перед «Учениками дьявола», сокровище мое.
Люсинда низко присела, слегка наклонив голову, так, чтобы джентльменам открылся нестерпимо соблазнительный изгиб ее полных грудок. Она едва сдержала смешок, когда мужчины, все как один, поспешно подались вперед, чтобы вдоволь полюбоваться сливочно-белыми округлостями с затененной расселиной между ними. Горящие взгляды, казалось, прожигали крохотное черное сердечко.
— Мы начнем, милорды, когда вы откинете капюшоны, — объявил Повелитель.
Люсинда бесстрастно наблюдала, как один за другим откидываются капюшоны и открываются лица, большинство из которых были знакомыми. Среди них был и братец Джордж, благочестивый епископ, сидевший рядом с тремя ее поклонниками. «О, Джордж жестоко поплатится за свое вероломство, дайте только срок», — думала Люсинда, скромно опустив глаза.
31 
