27 
Работа в «Дзэнеконе» была неприметной, не требовала какой-либо инициативы. Разумеется, новички не могут делать то, что решили сами. По крайней мере, мне так казалось. И такая работа стала невмоготу. Хотя по сути своей коммерческая деятельность привлекала меня куда сильнее, чем счетоводческая. Сейчас я начальник коммерческого отдела, и у меня в подчинении команда из шести человек. Я отдаю распоряжения, подвожу итоги, часто посещаю оптовиков и розничных торговцев. В офисе просиживаю 60 % всего рабочего времени, за его пределами — 40 %. Чем сидеть за столом, мне куда интереснее контактировать с людьми. И это лучшее средство от стрессов.
Мы живем вдвоем с женой. Женился я в двадцать четыре. Когда это было? Лет тринадцать назад. Уже после свадьбы я ушел из «Дзэнекона» и поменял работу на нынешнюю. Никаких хлопот от перемены места работы не возникло. Жена тоже ничего не сказала. Не любим мы этого.
Живем мы в префектуре Тиба. Я выхожу из дома примерно в полвосьмого, чтобы поспеть на поезд от станции Мацудо линии Тиёда, который отправляется в 8:15. Сидячих мест, естественно, нет. Приходится все 45 минут пути ехать стоя. Бывает, после станции Оотэ-мати сесть удается. Так, «фифти-фифти». А спать хочется! Когда удается занять место, непременно сажусь. Тогда можно минут пятнадцать подремать. И это немало.
В день происшествия, 20 марта, я вышел из дома на полчаса раньше обычного. Мне предстояло выполнить одну специфическую работу, и хотелось покончить с ней до начала рабочего дня. Что поделаешь, сезон показов, — вот и приходится.
К тому же мы, коммерсанты, к концу месяца обязаны подбить все цифры: выручку и прочее. У нас существует так называемая «норма» — тот уровень продаж, исходящий из бюджета, который мы обязаны поддерживать. Из результатов каждого складывается общий результат команды, который в свою очередь влияет на наше будущее. Вот этот отчет мне и предстояло выполнить: за ту неделю отправить результаты в главный офис в расчете на запланированное на следующей неделе совещание.
Какими оказались результаты в тот раз… уже не вспомню. И в самом деле, какими?
Дело в том, что как раз 20 марта жена уходила с прежней работы. Увольнялась из фирмы, в которой проработала шесть лет — редактировала некий рекламный журнал. Работа не из легких, жена устала и решила уйти. Сейчас пишет в свободном режиме статьи. К тому же в этот день у нее день рождения. Поэтому 20 марта я помню отчетливо.
Я всегда сажусь в самый первый вагон. Оттуда ближе всего к турникету. Выхожу на поверхность в районе здания «Ханаэ Мори» на Омотэ-Сандо. Но сажусь я в вагон в самую последнюю дверь. В голове вагона всегда битком, в конце немного спокойней.
В тот день мне даже удалось сесть в районе Син-Отяно-Мидзу. Продолжались показы, просыпаться приходилось рано, постоянная усталость. Вот, думаю, повезло. Сел и сразу же уснул. Да так хорошо задремал! Очнулся — Касумигасэки, четвертая после Син-Отяно-Мидзу. Вдруг закашлялся — оттого и проснулся. Затем почуял странный запах. Несколько пассажиров перешли в следующий вагон. Рядом со мной то и дело хлопали дверью в тамбур.
Открываю глаза, смотрю — из вагона выскакивает работник станции в зеленом мундире. Пол мокрый. Лужа — в считанных метрах от меня. Преступник прорвал пакет с зарином и вышел на Син-Отяно-Мидзу. Но я при этом крепко спал и ничего не видел. Именно это интересовало полицию, но что я мог еще добавить: не видел, и все тут. Похоже, они меня крепко подозревали: напрямую проехал до Аояма, а там у «аумовцев», оказывается, штаб.
Поезд проехал до следующей станции, Касумигасэки. Там всех высадили, при этом ничего не объявили. Только сказали, что состав отправляется в депо, просим всех выйти. На переезде между Касумигасэки и Коккай-Гидзидо пришлось нелегко. Кашель, дышать трудно. На подъезде к Коккай-Гидзидо несколько человек поблизости уже были неподвижны. Одна женщина лет пятидесяти выходила, опершись на плечо станционного работника. В том злосчастном вагоне находилось человек десять, но и другие зажимали рот платками, непрестанно кашляли. Что все это значит? Очень странно, подумал я, но нужно было торопиться на работу, мне предстояло немало важных дел. Выхожу на платформу и вижу, что многие сидят на корточках. Станционные работники выявляли тех, кому стало плохо. Таких набралось человек пятьдесят. Два-три человека совсем неподвижных, еще один-два лежали на боку.
Но, как ни странно, напряженности не чувствовалось. Хотя мне все это показалось непонятным. Пытаюсь дышать, но воздух в легкие не поступает. Такое ощущение, что вокруг — разряженная атмосфера. Я мог идти, посчитал, что ничего страшного не случилось, отделился от пострадавших и сел в следующий поезд.
27 
