Последние отзывы

  62  

Ладно, я еле поднялся по лестнице. Понимал: не поторопись я — умру прямо там. Слава богу, к тому времени мною двигал жуткий страх. Поднимаюсь наверх — с другой стороны здания «Марион» на станции Юракутё. А сам думаю: нужно скорее в больницу. Есть на Гиндзе одна, куда я изредка ходил. Направился туда. Но со станции Юракутё до той больницы не близко. Боялся: пойду по широкой улице — еще упаду, и потому побрел по узкой, за зданиями. Медленно-медленно, осторожно, словно пьяный, переставляя ноги. А вокруг все кажется туманным и темным. Слышно, как воют сирены «скорой помощи» и пожарных. Снуют люди. Все это лишь укрепило мое предположение о серьезности ситуации.

Первым делом пришел на работу, и уже оттуда один сотрудник отвел меня в больницу. Я его попросил, так как глаза почти ничего не видели. В больнице было два-три человека с одинаковыми симптомами. В регистратуре говорю медсестре, что глаза не видят, а она: у нас нет окулиста. Ничего не понимала. Но затем пришли еще несколько человек с теми же симптомами, по телевизору показывали масштабы поражения. И больница наконец-то сообразила, что ситуация — внештатная. Диваны превратили в подобие кроватей, поставили капельницы. Вскоре им по факсу прислали указания по лечению.

После я перешел в другую больницу, в районе Йоцуя, где провел четыре ночи. Глазам постепенно стало лучше, и на второй день я видел, как прежде. Только сильно болела голова и виски. В больнице фактически не мог уснуть глубоко. Сон — поверхностный, несколько раз за ночь просыпаюсь. Сплю всего по два-три часа. А сам понимаю, что в таком состоянии обратно на работу мне дороги нет. Вокруг страшные новости: трое или четверо погибли, некоторые превратились в растения.

Через два дня после выписки пошел на работу, но состояние настораживает: какая-то слабость, быстрая утомляемость, проблемы с памятью.

С чем бы ни сталкивался в повседневной жизни, все не так. Но сам для себя решить не могу, зарин тому причиной или нет. Не могу ничего доказать. А тем временем на душе кошки скребут. Стал неуверенно чувствовать себя за рулем. Еду и думаю, все ли со мной в порядке. Хотя все уже вроде прошло.

Некоторое время было страшно садиться в метро. Но делать нечего — перебарывал себя и ездил. Боюсь до сих пор, но приходится. Стоит пережить такое, и невольно начинаешь бояться помещений вроде метро, представляешь, что могут сделать с тобой в мрачном подземелье. Страшно! А клеркам никуда не деться — других способов добираться до работы у них нет.

Конечно, эта история не оставляет в покое. Естественно, был зол. Но слушаю то, что несут в последнее время люди из «Аум Синрикё», и злость проходит, все кажется какой-то дуростью. Какое у них право убивать беззащитных горожан? Куда бы направить свое негодование?.. Хочу, чтобы их как можно скорее судили, наказали и ликвидировали.

С самого начала она высказала твердое желание: имя, адрес и возраст не указывать, писать так, чтобы ее никто не узнал. Она по-прежнему очень осторожна в отношении «Аум Синрикё». Недалеко от ее дома — спортивный зал секты, и будет совсем некстати, если кто-то сможет ее выследить.

Возраст — чуть больше тридцати, замужем, детей нет. После института устроилась в фирму на обычную конторскую работу, но затем уволилась и стала домохозяйкой. Сейчас получила квалификацию и преподает японский язык иностранцам. Для нее это очень интересная работа.

Немало пострадавших от зарина дали нам интервью, но лишь единицы из них смогли догадаться, что это такое. Почти все, ничего не понимая, поддались хаосу и смятению. Г-жа Накаяма была среди тех, кто все понял сразу. Более того, она — уникум, сразу распознала: «Сужение зрачков — это однозначно зарин». В разговоре поражала ее осторожность, а также хладнокровие, с которым она осознавала происходящее. Ее наблюдательность и память тоже впечатляют. Как преподаватель языка, она, должно быть, — прекрасный специалист.

Складывается впечатление, что мир «Аум Синрикё» резко отличается по своей структуре от ее мира. Это не страх, говорит она сама. Однако чем бы ни было это чувство, чтобы пережить его, ей потребуется еще некоторое время. Вот такое впечатление.

Систематичное преподавание иностранцам японского языка казалось мне сложным, но на самом деле все оказалось не так. На курсах по подготовке преподавателей нам говорили, что японский теоретически можно объяснить всего на 60 %. Я так не считаю. Все, что необходимо объяснить, вполне логично и легко объясняемо. К этому мнению я пришла на основе собственной практики.

  62