20 
Видя, что Дилвиш не отпрянул, Ааче потянулась и потрепала его по щеке.
— Как жаль, что ты не моего рода, — произнесла богиня и снова исчезла.
* * *
— Прошло много времени с тех пор, как в этих местах было тепло и могли жить цветы и пчелы, — заметил Блэк. — Богиня, должно быть, очень стара.
— Это невозможно определить, — заметил Дилвиш, когда они вдвоем поднялись на вершину холма и взглянули на долину, из которой курился дымок. — Но если мед и есть то единственное, что сделает ее честным созданием, то эта маленькая задержка оправдала себя.
— Она хочет, чтобы ты на следующей неделе отправил груз на юг?
— Да.
— А потом?
— Ее слуги смогут сами продолжить начатое дело.
— Как рабы?
— Нет, Ааче сможет позволить себе платить им, если дела пойдут на лад.
— Я понял. Только одно…
— Что?
— Не полагайся на жреца Таска.
— Я не доверяю ему. У него дорогие пристрастия, и, по-моему, он прикарманивает часть дохода.
— Этого я не знаю. Я заговорил о нем, поскольку мне кажется, жрец боится, что его место может быть занято другим.
— Вскоре после моего отъезда он и думать забудет об этом.
В назначенный для отъезда день с утра ярко светило солнце. В воздухе кружились редкие снежинки. Накануне вечером люди с песнями загрузили фургон, а сейчас они весело смеялись, пуская на морозном воздухе пар. Дилвиша долго хлопали по спине и по плечам и, наконец, нагрузили провизией проводили в нелегкий путь.
— Не нравится мне работать на других, — прокомментировал их отъезд Блэк, когда караван удалился на достаточное расстояние.
— Когда-нибудь выбор будет за тобой.
— Сомневаюсь в этом, но все же запомню твои слова.
По дороге путникам больше не попадались разбойники, поскольку теперь леса были свободны от них. Дела пошли еще лучше, когда Дилвиш с Блэком преодолели цепь долин, проехав к полудню несколько лиг. Дилвиш ел на ходу, а его верный жеребец бежал, не убавляя шаг.
К вечеру сзади послышался стук копыт. Путники остановились, заметив, что их нагоняет Таек верхом на жеребце Рогиса. Лошадь была вся в мыле и тяжело дышала. Она едва не упала наземь, когда Таек бросил вожжи рядом с фургоном.
— Что случилось? — осведомился Дилвиш.
— Ушла. Умерла. Пепел, — донеслось в ответ.
— Говори яснее!
— Святилище сгорело дотла. Одна из ламп… солома… — Таек едва переводил дух.
— Что с Ааче?
— Попала в ловушку в дальней комнате, не могла открыть дверь…
— Она умерла?
— Умерла.
— Почему же ты ускакал?
— Я должен был догнать тебя, чтобы обсудить мою долю от добытого.
— Понятно, — отозвался Дилвиш.
Воин заметил, что жрец надел все свои кольца.
— Остановимся на привал здесь, — предложил Дилвиш. — Твой жеребец не может двигаться дальше.
— Очень хорошо. Давай на этом поле?
— Давай, — согласился Дилвиш.
* * *
Ночью Дилвишу снился странный сон, в котором он крепко, неистово обнимал женщину, боясь посмотреть вниз. Его разбудил крик ужаса.
Приподнявшись, он заметил призрачное свечение над телом Таска. Оно уже гасло, но его очертания навсегда врезались Дилвишу в память.
— Ааче?..
— Спи, мой единственный, мой дорогой друг, — донеслись откуда-то слова, — я вынуждена была прийти за тем, что мое. Это не столь сладко, как мед, но тоже необходимо…
Дилвиш прикрыл останки жреца, стараясь не смотреть на него.
Наступило утро, и воин тронулся в путь, проведя в молчании весь день.
Разделенный город
Весна медленно вступала в свои права в Северных Странах, то наступая, то снова давая волю зиме, но каждый раз оставляя следы своего присутствия. Снег по-прежнему лежал тяжелым ковром на горных пиках, однако днем в низинах он начинал таять, и по сырым полям уже бежали говорливые ручейки. В долинах начинала зеленеть травка, а в погожие дни солнце сушило пути и наполняло воздух полуденным теплом. Путешественник на странной черной лошади, недавно вновь освободивший Портаройа с помощью поднятых им призрачных легионов, остановился на каменном кряже и показал рукой на север.
— Блэк, — заговорил всадник, — видишь холм примерно в половине лиги от нас? Не заметил ли ты нечто странное там мгновение назад?
Лошадь повернула металлическую голову, взглянув в указанном направлении.
20 
