очень нудно 
81 
– Да, мадемуазель?
Дверь открыла толстая седовласая горничная. За дверью виднелся ухоженный дворик, в глубине которого располагался очаровательный особняк восемнадцатого века с мраморной лестницей.
– Vous desirez?[2]
Окна особняка гостеприимно светились в вечерних сумерках.
– Мне нужен господин Жан-Пьер де Сен-Марн, – сказала Ариана.
Горничная уставилась на нее с непонимающим видом.
– Его что, нет дома?
– Он дома, – медленно ответила горничная. – Но война окончена, мадемуазель. Не нужно больше тревожить господина де Сен-Марна.
Ей до смерти надоели все эти попрошайки, которым вечно что-то нужно от месье. Пусть теперь обращаются к американцам. Они просто терроризируют хозяина своими ужасающими рассказами и страданиями. Сколько это может продолжаться? Совсем замучили беднягу.
Ариана не могла понять, чем вызвана неприязнь этой пожилой женщины.
– Видите ли… Мой муж и господин де Сен-Марн старые друзья. Муж сказал, что я должна разыскать в Париже господина де Сен-Марна…
Ариана запнулась, а старуха неодобрительно покачала головой:
– Все вы говорите одно и то же.
Эта девчонка выглядела не лучше, чем другие беженцы: тощая, бледная, в руке какой-то узелок. Похоже, она не мылась по крайней мере целую неделю. Если у месье есть деньги, это еще не означает, что все кому не лень могут у него попрошайничать.
– Я выясню, дома ли господин де Сен-Марн, – буркнула горничная.
Но судя по тому, что роскошный «роллс-ройс» стоял во дворе, можно было предположить, что хозяин дома.
– Подождите здесь.
Ариана с облегчением опустилась на скамейку во дворике. Ее знобило от вечерней прохлады. Но ничего страшного – Ариана уже привыкла к голоду и холоду. Ей казалось, что ничего другого в своей жизни она и не знала. А если что-то другое и было, то воспоминаний не осталось. Прошло очень много времени, возможно, часы, прежде чем кто-то потряс Ариану за плечо. Она открыла глаза и увидела перед собой неприятное лицо горничной.
– Он вас примет, – неохотно сообщила она.
Ариана испытала неимоверное облегчение – не столько от мысли о том, что она все-таки увидит господина де Сен-Марна, сколько от того, что появилась надежда получить ночлег. Пусть ее устроят где угодно, хоть на чердаке, лишь бы никуда больше не идти. Ариана мечтала только об одном – чтобы ей позволили здесь остаться.
Следом за горничной она поднялась по мраморным ступенькам лестницы и оказалась у парадного входа. Важный дворецкий распахнул перед ней двери. Он чем-то напоминал Бертольда, но глаза, пожалуй, были добрее. Дворецкий окинул взглядом посетительницу и, ни слова не говоря, куда-то удалился. Горничная вновь неодобрительно покачала головой и объяснила:
– Он отправился к месье. Вас скоро пустят, подождите. А я пойду.
– Спасибо, – поблагодарила Ариана, но ее благодарность была ни к чему.
Дворецкий вскоре вернулся и повел Ариану по коридору, стены которого были обиты бархатом и увешаны портретами предков Сен-Марна. Ариана не видела ничего вокруг; она кое-как переставляла ноги и в конце концов оказалась перед дверью, створки которой сплошь состояли из зеркал. За дверью располагался салон, очень похожий на одну из комнат берлинского королевского дворца: повсюду золотая лепнина, херувимчики, гобелены, инкрустация и бесчисленные зеркала. Среди всего этого великолепия в кресле на колесиках сидел хмурый господин примерно того же возраста, что и Манфред, но тощий и с изборожденным глубокими морщинами лицом. Он внимательно смотрел на посетительницу.
– Господин де Сен-Марн? – устало спросила Ариана, у которой уже не оставалось сил для соблюдения светских условностей.
– Да.
Господин почти не шевельнулся, но все же легким кивком дал ей понять, что она должна приблизиться. Лицо его по-прежнему сохраняло серьезность, но глаза были добрыми.
– Я Сен-Марн. А вы кто?
– Ариана… – Она запнулась и продолжила: – Я Ариана фон Трипп. – Глаза хозяина смотрели на нее все так же мягко. – Манфред сказал, что, если Берлин падет, я должна приехать сюда. Извините, но я надеялась, что…
Сен-Марн подъехал к ней поближе и протянул руку.
– Добро пожаловать, мадам. Садитесь, пожалуйста.
Однако улыбки на его лице не было. Сен-Марн знал, что эта девушка сказала ему еще не все. И, судя по всему, хороших новостей от нее ждать не приходилось.
Ариана села и посмотрела в лицо французу. Пожалуй, он был даже красив, но красота его была совершенно другого рода, чем у Манфреда. Как могли они подружиться? Рассматривая школьного приятеля своего мужа, Ариана ощутила острый приступ одиночества. Ведь ей не суждено когда-либо вновь увидеть Манфреда.
81 
