Глава 28

Черный «роллс-ройс» Сен-Марна медленно въехал в гаврский порт. Бледная Ариана сидела на заднем сиденье. За всю дорогу они почти не разговаривали. Шоссе было забито грузовиками, джипами, фургонами, перевозившими грузы из Парижа в Гавр и обратно. Правда, вокруг самой столицы на дорогах было гораздо свободнее, попадались лишь армейские транспортные колонны.

Жан-Пьер то и дело поглядывал на свою спутницу. Впервые за годы общения с несчастными и обездоленными он не мог найти подходящих слов для утешения. По глазам девушки было видно, что ослабить бремя обрушившегося на нее несчастья невозможно.

Ариана все больше и больше проникалась трагизмом своего положения. В мире не осталось ни одного человека из тех, кого она любила. Обратиться было не к кому, не с кем было поделиться воспоминаниями о прошлом. А в чужой стране никто не поймет ее языка, никто не будет знать о Герхарде, о Вальмаре, о доме в Грюневальде, о матери, о фрейлейн Хедвиг, о каникулах на берегу озера, о глухом Бертольде… В Америке нет ни одного человека, который видел бы, как Герхард устраивает взрывы в своей химической лаборатории. Никто там не знает Манфреда. Вот таков новый мир, куда она едет. Американцам не понять, что она испытала, сидя в тюремной камере. Сначала домогательства Гильдебранда, потом чудесное спасение и жизнь с Манфредом в Ванзее. Кому в Америке можно будет рассказать, как она варила мужу рагу из ливерной колбасы. Как выбирала покрывало для спальни? Никому там не интересно, какими глазами смотрел на нее Манфред в то памятное утро, каким холодным было его лицо на мостовой возле рейхстага. События последнего года, да и всех двадцати лет ее жизни, никому не интересны. Ариана сидела рядом с Сен-Марном и стремительно приближалась к кораблю, который увезет ее навсегда. Вряд ли ей суждено вновь испытать чувство близости с другим человеком.

– Ариана! – позвал ее звучный голос с французским акцентом.

Утром, перед отъездом в Гавр, Жан-Пьер не решился затевать беседу с Арианой. Она была совсем больна, едва поднялась с кровати. Вчера она дважды падала в обморок. Сейчас Сен-Марну показалось, что девушке немного лучше. Только бы она перенесла плавание. Если останется жива, ее наверняка пустят в Штаты. Америка радушно встречала беженцев большой войны.

– Ариана, – вновь позвал он, и она с трудом отрешилась от черных мыслей.

– Да?

– Вы долго прожили с Манфредом?

– Почти год.

– Что ж, сейчас год вам, должно быть, кажется целой вечностью. Но учтите, – его губы чуть тронула улыбка, – в двадцатилетнем возрасте год кажется длинным, как сама жизнь. Пройдет еще двадцать лет, и вы станете оценивать движение времени по-другому.

– Вы хотите сказать, что я забуду Манфреда? – ледяным тоном спросила Ариана.

Ее возмутило, что Сен-Марн может предполагать подобное. Но Жан-Пьер лишь грустно покачал головой:

– Нет, милая, вы его не забудете.

Он вспомнил о жене и дочери, погибших всего три года назад, и боль с новой силой пронзила его сердце.

– Вы его не забудете. Но со временем боль станет менее острой. Она перестанет казаться вам невыносимой. – Он обнял ее за плечи. – Будьте благодарны судьбе, Ариана, за то, что вы еще молоды. Для вас ничего еще не кончилось.

Он очень хотел хоть как-то обогреть ее, но в огромных синих глазах не возникло и лучика надежды.

Когда они прибыли в порт, Жан-Пьер не стал выходить из автомобиля. Это было бы слишком сложной операцией – пришлось бы доставать кресло-каталку из багажника, пересаживаться с помощью шофера, потом проделывать все это снова в обратном порядке. Все равно Жан-Пьер больше не мог ничего сделать для своей подопечной. Он договорился, что ее доставят в Нью-Йорк, а там ею займется Женское общество взаимопомощи.

На прощание Сен-Марн протянул Ариане руку через открытое окно. Она стояла возле машины, держа в руке маленький фанерный чемоданчик, который экономка Сен-Марна разыскала где-то в подвале. Добрая женщина уложила туда кое-что из вещей погибшей жены Жан-Пьера. Скорее всего одежда окажется для девушки слишком велика. Она казалась совсем миниатюрной, похожей на ребенка. Тоненькое личико с большущими глазами было таким несчастным, что Сен-Марн заколебался: не делает ли он ошибки? Может быть, Ариана слишком слаба для такого путешествия? Но преодолела же она шестьсот миль от Берлина до Парижа – пешком, на машине, в телеге, в джипе. Если уж она выдержала такое девятидневное путешествие, как-нибудь перенесет и недельное плавание через океан. Во всяком случае, дело того стоит. Она должна как можно дальше уехать от кошмарных воспоминаний, начать новую жизнь в новой стране.

  85