Логин Загаржецкий, сотник валковский

Закричать, «ордынку» выхватить, развалить до пояса патлатого горлопана?

Оглянулся сотник, головой покачал. Поздно! Или рано еще. Пусть поорет, позавывает! Ведь не дурные хлопцы, поймут!

– Так не можно нам, пан добродий, под Катеринослав с вами ехать. Нужно нам Мацапуру-упыря сперва изловить. Или не так, панове? А на что нам эта леварюция, если Мацапура будет и дальше землю поганить!

Улыбнулся пан Логин. Молодец есаул, обрезал болтуна. Да только что значит «сперва»?

– Верно! Верно! – зашумели черкасы. – Убьем Мацапуру-беса!

Да только патлатого не проймешь.

– Дело, товарищи, не в Мацапуре! Дело – в Мацапурах как классовом явлении. Много у вашего Мацапуры земли? Много! Вот и объединились против трудового народа Мацапуры, чтобы ту землю не отдать, а вашу – в карман положить. Под Катеринославом сейчас судьба всей революции решается. Побьют нас кадеты, и вместо одного Мацапуры десять явятся. Землю у вас отберут, своих урядников поставят, а вы им чоботы целовать станете!

Загудели хлопцы, потемнели лицами. Перегнул патлатый с чоботами! А вот насчет земли…

– А так: побьем кадетов – и в каждой волости народную власть устроим. Земли у Мацапур и прочих богатеев отрежем и себе возьмем!

Неуютно почувствовал себя пан Загаржецкий. Как бы не вспомнили панове черкасы, сколько за ним сотенных грунтов записано. За ним, да за паном Енохой покойным. Да и у есаула кой-чего имеется.

– А чего, универсал вышел – землю делить?

Поморщился сотник. Началось! Ну кто же тебя, Свербигуз, за язык твой тянул? Или засвербило?

– Вот! – радостно усмехнулся патлатый, грамоту из-за пазухи выхватил. Выхватил, расправил.

– Не универсал, товарищи, а декрет. Декрет о земле. Читаю! Слушайте, товарищи! «Помещичья собственность на землю отменяется немедленно и навсегда…»

Понял сотник – плохи дела.

* * *

– Так ведь доброе дело те хлопцы затеяли, пан сотник!

– И гетьман Зиновий с того начинал. Как же нам им не помочь?

Обступили, глаза прячут. Прячут – но свое гнут.

– А победят под тем Катеринославом богатеи, а после и к нам доберутся. Побьют по одному!

Молчал сотник, слушал. Ему бы о присяге хлопцам напомнить, о клятве, что они давали – Мацапуру-изверга извести. И Яринка…

Но – молчал. Об Окне помнил. И о дороге бесконечной, что над пропастью черной протянулась.

– А потом мы все разом с Мацапурой управимся! Зброя-то у тех хлопцев – загляденье!

– А бонбы какие!

Покачал головой пан Логин. Все-то тебе, Гром, бонбы да мины!

– И земля опять же…

И снова промолчал сотник. Промолчал, оглянулся. Стоят заброды клятые в сторонке, вроде как мешать не хотят. Посреди Шиш-Кныш, отаман мышиный, рядом – патлатый горлопан, а с ним… Юдка! Ах ты, сволочь!

– Ведь мы все понимаем. Надобно того Мацапуру на палю набить. И панну Ярину выручить, опять же… Оно конечно, пан сотник, известное дело, да только тут, почитай, судьба всего поспольства решается!

И ты, Бульбенко? Ох, не ожидал! А где же есаул, молчит чего? Поискал глазами пан Загаржецкий – вот он, стоит! Тоже глаза прячет.

Или боишься, Ондрий Микитич, что и до твоих грунтов доберутся?

– Мы же не разбойники, не гайдамаки какие, пане сотник! Как скажете, так и будет. Да только…

Обвел взглядом своих хлопцев Логин Загаржецкий. Может, и будет, может, и послушают его.

А может, и нет! Не зря глаза прячут. Не зря Зиновия-гетьмана поминают!

И Окно. Совсем рядом Окно! И второе, что в тот химерный Катеринослав ведет, тоже, говорят, совсем близко, полчаса всего ехать. А земля там, пусть не своя, но и не чужая. Стражи у Ворот опять же нет. Вот оно, спасение! Гаркнет он сейчас, махнет «ордынкой», уведет черкасов дальше – и прости-прощай белый свет! Что дороже ему – жизнь Яринкина или его хлопцы?

Трудно было даже во сне о таком думать. А наяву? И почудилось сотнику, что вновь стоит он перед желтоглазым филином-ампиратором. Дымится люлька, клубы сизые под потолком высоким тают. Веди, пан Загаржецкий, своих хлопцев на смерть! И дочка цела будет, и, глядишь, еще одну железку к ферязи привинтят, не поскупятся!

Эх, Яринка!

Сцепил зубы пан Логин. Глаза на миг закрыл.

Прости, дочка!

– Вот чего, панове черкасы, товарищи войсковые! Прежде чем решать будете, узнать вы должны. Тот шлях, на котором стоим, – не шлях вовсе. И горы – не горы…

  229