Юдка душегубец

Вэй, ну и дела!

Эх, яблочко, куда ж ты катишься?

– Эй, морок! Здесь ты?

Здесь!

Или ростом выше стал? Или темнее? Да, набирает силы!

– Радуешься, Иегуда бен-Иосиф?

Не знаю, как я, а он уж точно не рад!

– Когда будешь уезжать с этими разбойниками, оставь медальон сотнику Логину. Мой сын не услышит меня из другого Сосуда.

– А если и сам пан Загаржецкий с теми разбойниками уедет? – усмехнулся я. – Слыхал ведь, что он черкасам своим говорил? Понял наконец, что нет с Околицы пути к пану Мацапуре!

– Путь есть. Скоро будет нужное Окно. Ты бы мог сказать ему об этом.

Не было в его голосе надежды. Сообразил уже – не скажу. На миг мне даже жалко его стало.

– Они все могут сейчас уйти, каф-Малах. Уйти – и спастись. Я не могу помешать этому – да и не стану. Если это нарушение заклятия, то, считай, повезло тебе, а не мне.

Я оглянулся. Не спят черкасы, кружком собрались. В центре – Бульбенко, рядом с ним – Свербигуз. И пан Кныш тут же. Разговаривают!

Знаю, знаю о чем! А около пана Логина всего-то и остались, что есаул да еще четверо. Негусто!

– Ты не нарушишь заклятия, бен-Иосиф. Не нарушишь, потому что не ты милуешь их. Но ты, кажется, доволен? Чем?

Доволен?

– Может быть, тем, каф-Малах, что есть Сосуд, где «жид» стало бранным словом. И что мне не придется больше убивать. Может быть.

– Ты разве не поедешь с ними?

Я усмехнулся. А славно было бы! Прямиком к пану Жаботинскому.

– Нет, каф-Малах, не поеду. Ты забыл о заклятии. Поеду – значит, отпущу пана Логина. Страшное дело – быть Заклятым! И кроме того… Ты бы сам хотел очутиться в том Сосуде?

Подумал. Черной головой покачал.

– И я тоже. А мне, глупому жиду….

Внезапно я рассмеялся. Прав пан Харьковский, темный я еще. Как бишь он говорил? «Продукт кагально-раввинатного воспитания»?

Вот уж точно, продукт!

– Мне, глупому еврею, казалось, что я родился в слишком жестокий век. Вэй, да то, что я видел, это еще даже не цветочки!

…И верить не хочется. Десять миллионов на войне положить! Десять миллионов! А дымы ядовитые? А повозки крылатые, с которых бомбы бросают?

Но все-таки для них я не «пархатый жид», а «товарищ Уманский»!

– Так что сиди в своем медальоне, морок. Связало нас с тобою ниточкой. Прочной – не порвать!

* * *

– Значит, ты твердо решил, товарищ Уманский?

– Решил панове… товарищи. Решил. Остаюсь.

Переглянулись. Пан Кныш на пана Харьковского поглядел. Тот – на лохматого в шляпе.

– Ну тогда будет тебе, товарищ Уманский, другое задание…

Логин Загаржецкий, сотник валковский

Тайно ушли – пока спал. И ведь не хотел спать, горелкой той мутной глаза протирал, а все равно – сморило. А как открыл глаза…

Эх, лучше бы и не открывал!

– Так что четверо нас, пане сотнику. Вы, да я, да Гром с Забрехой.

– Вижу, Ондрий, вижу…

Ушли!

И хоть сам отпустил, сам путь указал, а все равно – тошно. Выходит, перевелись черкасы. Как ни крути, а бросили! И его, и хлопцев. И где? Посреди Бездны клятой!

– Чортопхайку нам оставили. С кулеметом. Она у них тачанкой зовется.

– То пусть зовется…

Даже на кулемет глядеть не стал. Добре, конечно, что махинию эту подарили. Самая сладость из такой Мацапуре – да промеж глаз. И тачанка добрая: ход легкий, и ехать, ежели не врут, мягко. А все одно…

– А что же вы, хлопцы? Или не захотели землю панскую делить?

Сказал – и пожалел тут же. Ведь не бросили – остались!

– Да чего уж там, пан Логин! Вместе жили, вместе и помирать будем.

Невесело, видать, пану есаулу. И Забреха хмурится. Один Гром рад. Эге, да у него никак бонбы новые! Ишь, весь кушак обвесил!

– Так что четверо нас, пане сотник, – вздохнул Шмалько-есаул. – Четверо – да вот…

Повернулся сотник – и рот раскрыл.

– Или не ожидали, пан Загаржецкий?

Юдка?

Юдка!

– Ах ты, жид проклятый!..

– Еврей.

Аж поперхнулся сотник. И не от слова – от взгляда. Плохо смотрел Иегуда бен-Иосиф.

– Еврей, пан Загаржецкий. Отныне и довеку. Хоть и недолго осталось.

Ой, плохо же смотрел еврей Юдка!

– Ну ты чего? Чего смотришь?

Даже обернулся пан Логин. Не стоят ли за спиной дружки Юдкины? Нет, пусто…

Фу ты!

– И чего ж с этими не ушел? – хмыкнул сотник, успокаиваясь. – Или вправду одумался и Окно решил показать?

Качнул головой Юдка, ухмыльнулся в рыжую бороду.

– Ой, вэй! Куда же я от вас уйду, пан сотник? Велик мир, необозримо Древо Сфирот, а все-таки для нас двоих тесен. Или уже нет?

  230