Дмитрий

– …инструктором? – со знакомой интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, переспросил Олег. – Ну тогда становись!

– Куда – становись? Зачем – становись?!

Разгоряченный собственной тирадой и быстро копящимся раздражением, Монах в очередной раз не успел сообразить: куда свернул разговор? Он понимал, что проигрывает словесный поединок, и от этого злился еще больше.

А разговор уже, собственно, никуда не сворачивал.

Он закончился, разговор-то.

– Вот сюда. Перед нами. Экзамен сдавать будешь.

И без малейшего намека на подковырку:

– На инструктора.

– А ты примешь? – Кривая усмешка едва не вывихнула Володьке челюсти. – Как говорится: «…А судьи кто? За древностию лет…» Я ведь и от бабушки ушел, и от дедушки… и из школы ушел…

– Ну, ты ж сам сказал, что хочешь вернуться, – заметил Ленчик в своей обычной обманчиво-ленивой манере. – Тем паче у нас тут целая приемная комиссия собралась: мы с Олегом Семеновичем, Константин Георгиевич от клуба «Тайра»; да и Дмитрий с Ольгой – тоже не новички.

– Давайте, давайте, Владимир! – спешит поддержать Ленчика Большой Босс. – Мне это тоже чертовски интересно. Берете меня в приемную комиссию?

Шемет оборачивается к Олегу и хитро ему подмигивает. Он еще сам не до конца понимает, что сейчас будет, но явно решил поучаствовать.

– Обещаю быть объективным и беспристрастным!

– Разумеется! – кивает ему Олег. – А ты чего стоишь?! – рявкает он неожиданно на Монаха. – Пять человек его ждут, а он тут из себя кисейную барышню строит! Санчин-дачи йой!

Ольга вздрагивает от неожиданности, а Монах, не успев ничего толком сообразить, рефлекторно оказывается в требуемой позиции. И только после этого до него доходит: он снова попался, снова принял навязанные ему условия.

Отступить? превратить все в шутку? сбежать?

Поздно.

– Не расползайся в стороны. «Три схватки» – стойка лодочников, а на Востоке лодки узенькие, – как бы между делом бросает ему Олег. – И борта не раскачивай: опрокинешься, утонешь. Мае-гери – х-хай!

Муть раздражения бурлит внутри Монаха. Копится, мало-помалу грозя перелиться через край, – и Володька пытается выплеснуть злость в движении.

Удар ногой отбрасывает штанину назад, обнажая широкую, смешно белую лодыжку.

Еще раз.

И еще.

Злости хватает, и от каждого удара ее становится только больше.

Некоторое время мой соавтор… э, нет, сейчас – сэнсей школы Годзю-рю! – скептически наблюдает за тем, как Монах остервенело пинает воздух. Олег стоит к нам спиной, выйдя чуть вперед, но даже эта спина красноречиво излучает сплошной скепсис.

– Хоть бы колено не вкручивал, – оборачивается ко мне Ленчик, кивая на усердствующего Монаха.

– Ага. Скоро вывихнет, – с готовностью развиваю его мысль я.

Говорим мы громко, не стесняясь, так что Монах наверняка все слышит. При других обстоятельствах ни мне, ни Ленчику и в голову не пришло бы давать подобные комментарии, да еще вслух. Этика школы. А если б и пришло – тут же обоим влетело бы по первое число. Несмотря на то, что все мы – друзья, а Ленчик еще и инструктор. Но сейчас Олег явно собрался довести Монаха до белого каления. Я еще не вполне понимаю, что будет дальше, но раз сэнсей решил действовать именно так, наше дело – ему помочь. Вот мы и помогаем, в меру, так сказать, возможностей. Языком. Тут только главное – не переборщить.

– М-да, не особо впечатляет, честно говоря…

Это Большой Босс. Небось думает: мы заранее договорились. Вот только мы и сами не очень-то понимаем замысел Олега. А зная его как облупленного, я сильно подозреваю: он и сам его не до конца понимает. «Потому что интуиция» – и вперед!

Ну что ж, попробуем.

Потому что интуиция.

– Достаточно. Сокуто-гери – х-хай!

Похоже, все требования сознательно строятся на ударах ногами. Самое больное место Монаха: коренастому сорокадвухлетнему мужичку почему-то всегда снились по ночам лавры высоких «ногастых» киноактеров.

  117